Заброшенные хутора: как пустеют воронежские деревни. Фриденфельд

РИА «Воронеж» продолжает рассказывать о последних жителях умирающих хуторов и деревень Воронежской области. Журналистов интересует, сохранится ли там жизнь в ближайшие годы, или они опустеют и останутся лишь точками на карте. Корреспонденты РИА «Воронеж» отправились на хутор Фриденфельд Каменского района.

Мирное поле

Если ехать по самой короткой и безлюдной дороге с хорошим асфальтом из Каменки в Ольховатку, на фоне редких, типично русских названий деревенек и хуторков: Татарино, Орехово, Ольхов Лог – неожиданно мелькнет указатель с названием явно немецкого происхождения. Фриденфельд – хуторок, в котором живут всего четыре человека, имеет необычную историю. До начала Великой Отечественной войны большую часть хуторян составляли немецкие семьи Шарф, Граф, Кель, Богер, Карц, а по-хуторскому – Шарфовы, Графовы, Келевы, Богеровы, Карцевы.

 

 

Весной 1923 года на степную пустошь вдоль поймы речушки Ольховатки из старой немецкой колонии в селе Рыбное под Острогожском приехала первая группа обрусевших немецких переселенцев – всего 20 семей, которыми руководил Иван Гаврилович Шарф. Новому хуторку немцы дали название Фриденфельд – «Мирное поле». Вместе с ними в образовавшийся хутор из окрестных деревень переселились и две русские семьи – Божко и Колесниковы. Хуторок начал прирастать переселенцами из соседних сел и деревень, и вскоре бок о бок на хуторе, в колхозе «Третий интернационал», мирно жили потомки запорожских казаков и давно обрусевшие немцы.

Осенью 1941 года, во время наступления фашистов, войска НКВД за два дня «на всякий случай» вывезли из хутора всех немцев – их отправили в товарных вагонах в город Новокузнецк. Федора Графа, учившегося на военного летчика, увезли в ссылку. Фашисты во Фриденфельде не задержались, их сменили мадьяры, которые не слишком злобствовали на хуторе.

Всю войну и примерно до 60-х годов немецкие дома стояли нетронутыми – хуторяне ждали обратно своих добрых соседей. Но немцы осели в Сибири и потом лишь изредка приезжали проведать друзей. А в годы перестройки почти все они уехали из Сибири в Германию.

Ира Шварц и Эмма Богер, дети выселенных немцев-хуторян, переписывались с Колесниковыми, 88-летней Анной Дмитриевной и ее 59-летней дочерью Антониной, но лет десять назад связь оборвалась.

Вместе на том и этом свете

Анна Колесникова называет историю Фриденфельда «одной большой трагедией».

– Я до сих пор плачу, как вспоминаю высылку наших хуторян в Сибирь. Это были замечательные люди – трудолюбивые, непьющие. Мой муж, фронтовик Николай Федорович, умерший в 2003 году, всю жизнь вел дневник – получилось что-то вроде летописи нашего хуторка. На нашем кладбище Николай Федорович покоится возле 14-летней немки Минны Фрик, умершей в 30-х годах – вот так тесно переплелась наша общая с немцами история. Мы, как можем, ухаживаем за немецкими могилами, но от них уже остались лишь холмики, заросшие травой. Скоро и я лягу там же, – говорит пенсионерка.

 

 

У Анны Дмитриевны шестеро детей, семеро внуков и десять правнуков. Дочь Антонина в 1992 году вернулась из Сибири, где работала несколько лет, и теперь живет в родительском доме, ее брат Федор – в соседнем Ольховом Логу. В годы СССР районные власти решили было переименовать Фриденфельд в Нововоронец – при том, что хутор Воронец находится совсем рядом. Но хуторяне выступили категорически против этой затеи, и Фриденфельд не покорился чиновничьей глупости.

– Перед войной в 1940 году моей маме, которая тогда была девчонкой, прямо на краю хутора было видение Пресвятой Богородицы, – рассказывает Антонина Колесникова. – Она увидела женщину, которая шла прямо на нее по воде. А несколько лет назад наша землячка, давно жившая в Москве, Лидия Панкова решила поставить на этом месте часовенку. Лидия умерла в 2015 году, но ее сыновья уже завезли стройматериалы и нынешним летом собираются начать строительство, уже есть проект. Часовня и будет памятником всем нашим хуторянам – мертвым и живым.

 

 

Посылки в Сибирь

Фриденфельд начал умирать еще в 70-х, когда закрыли клуб, школу, медпункт, а люди стали уезжать из этих мест.

Мать и дочь Колесниковы живут в домике, построенном 35 лет назад. У них привозной газ в баллонах, магазин в Ольховом Логу, до которого полтора километра, 40 соток огорода, шесть овец, тридцать кур и десять уток. Колесниковы стригут овец и делают кизяк из овечьего навоза и соломы для топки печей зимой.

Анна Дмитриевна по причине преклонного возраста из дома почти не выходит, потому все хозяйство лежит на плечах ее детей – Антонины и Федора, который иногда приезжает помочь сестре из соседнего Ольхова Лога.

 

 

Брат с сестрой поймали овцу Белку, связали ей ноги, чтоб не брыкалась, и взяли в руки специальные овечьи ножницы, которым больше 70 лет. Сначала овца волнуется, но потом успокаивается.

– Овец надо стричь дважды в год – весной и осенью, иначе шерсть хуже будет, – объясняет Федор. – С одной овцы в среднем можно настричь 2,5 килограмма, из них получится 5-7 пар носок. После стрижки шерсть сушат, чешут и прядут. Овечья идет на носки, валенки и рукавицы, а козья – на платки. Мы своим немцам в Сибирь часто носки в подарок посылали.

 

 

После короткого отдыха брат с сестрой начинают топтать кизяки, по размеру напоминающие кирпичи длиной 40 и шириной 25 сантиметров, и такой же высоты. Десяти таких кизяков зимой хватает на сутки, чтобы протопить печь в доме. Уголь дороговат, а сырье для кизяков, благодаря постоянно жующим овцам, всегда под рукой. Овечий навоз смешивается в специальной ванночке с соломой, все это перемешивается (чаще – топчется ногами) и выкладывается в специальные формочки. Потом кизяки высыхают и складируются до зимы в сарае.

Дальше – тишина

– Мы до сих пор ждем на нашей общей земле потомков тех немцев, которые жили здесь вместе с нашими отцами-дедами до войны, – говорит Антонина. – Конечно, это только мечты, и лет через двадцать Фриденфельд точно опустеет.

Словно в подтверждение слов Антонины другая семья, хуторяне Скляровы – 57-летний Николай и 52-летняя Лидия – живут в доме, стоящем перед указателем названия хутора. Усадьба Скляровых находится уже за пределами Фриденфельда.

 

 

– Хотя мы здесь живем уже давно, все равно собираемся уезжать, – объясняет Лидия. – Либо в Ольхов Лог, либо – куда подальше, в Лиски или Острогожск. Живем, считай, на чемоданах, подыскиваем дом, покупку которого потянем по деньгам. Наши дети в Воронеже, нас с мужем тут особо ничего не держит, а главное – газ к нам так и не провели из-за неперспективности хутора, хотя еще недавно обещали.

 

 

А Колесниковы из Фриденфельда точно не уедут – и не потому, что некуда. Просто корни, которые держат их здесь, настолько крепки и глубоки, что вырвать их не получится никогда.