Выставка на руинах в парке «Динамо»: инструкция по применению

РИА «Воронеж» продолжает спецпроект «Современное искусство: инструкция по применению».

Можно ли считать ту или иную работу произведением искусства? Как отличить хорошее произведение современного искусства от плохого? Вопросы, которые многие задают себе, увидев ржавое корыто посреди художественной галереи, но стесняются озвучить.

Мы покажем вам самые интересные воронежские (и не только) арт-объекты и выставки и зададим все очевидные, неудобные и, возможно, даже глупые вопросы художникам, искусствоведам и галеристам — и вместе попробуем разобраться, как же все-таки обращаться с этими странными экспозициями, как отличить искусство от мусора, когда бревно становится искусством, а когда остается бревном.

Выставка фотографий Андрея Тимофеева Oblivion («Забвение»)

В новом выпуске мы рассматриваем инсталляцию «Забвение», которую фотограф Андрей Тимофеев разместил на руинах Зеленого театра в парке «Динамо». Прямо на крошащихся полуразрушенных стенах в цокольном этаже заброшенного здания художник развесил фотографии обычных моментов повседневной жизни – портреты, старый автомобиль во дворе, букет цветов, теплый свет в окне. По словам фотографа, он спешил устроить такую выставку, пока на месте руин Зеленого театра не появились новые постройки, чтобы продемонстрировать идею мимолетности времени.

Почему это все-таки искусство, зачем было лезть за фотографиями в заброшенный подвал и что привлекло на инсталляцию так много людей, объясняет художник Николай Алексеев.

– Это точно инсталляция, а не хулиганство и не обман? Как вы это определили?

– Если говорить о терминах, то я не уверен в верности слова «инсталляция», которое нам предложил автор. Installation в переводе с английского – установка, размещение, монтаж. Этим словом с 60-х годов XX века обозначают ряд произведений искусства – не плоских, как живопись или графика, но и отличных от круглой скульптуры тем, что можно наблюдать инсталляцию как снаружи, так и изнутри, соизмеряя ее со своим телом. Если стараться применить здесь специальные термины, то больше подошел бы термин «энвайронмент» (окружение, среда). Это, грубо говоря, та же инсталляция, только в качестве места обитания она использует не музей или галерею, а дружелюбные улицу, кусты или, как в данном случае, милые руины. Если бы я работал в министерстве надзора за соответствием означающего и означаемого, то в протоколе бы обозначил событие как «выставка фотографии в руинированном театре».

– Почему нельзя все это выставить в нормальном зале?

– Это можно выставить в нормальном выставочном зале и, в каком-то смысле, это было бы уместнее. Но это уже была бы другая выставка, потому что сменился бы контекст. И мы бы эту выставку обсуждали бы совсем по-другому. Скажем, мы можем провести в Воронеже выставку-ярмарку кремационных печей, которая привлечет инвесторов, так как в Воронеже есть проблемы с захоронением – и к такой выставке люди отнесутся спокойно. Но если бы кто-то вдруг решил провести такую выставку в Освенциме, то мы бы отнеслись к этому уже совершенно по-другому.

Руины в заброшенном парке уже несут отпечаток смерти, забытого, утраченного и витальные фотографии с бытовыми сценами усиливают эти эффекты. Это очень распространенный прием, вспомнить хотя бы vanitas эпохи барокко:

Симон Ренар де Сен-Андре. Vanitas. 1650.

И здесь нужно похвалить автора за возникновение этого вопроса. Что будет, если перенести выставку в другое место? Если пойти дальше вопроса, попробовать самому дать ответ, то многое начинает проясняться.

– Получается, что, если я напечатаю фотачек и повешу их в любом странном месте, это будет выставка, а я – художник?

– Нет. Но если вы скажете при этом, что вы художник, тогда вы будете художником. Если вам поверят, то вы будете признанным художником. Я, конечно, иронизирую, но почти так и обстоят дела. Есть много людей, которые что-то рисуют, лепят или фотографируют, имеют десять художественных образований, но они не становятся художниками, потому что не берут на себя такой ответственности. Точно так же, чтобы стать матерью, недостаточно родить ребенка, нужно им заниматься, воспитывать. Главное – что вы делаете в жизни и насколько хорошо это делаете. Я в своей жизни ни разу не сталкивался с необходимостью показывать диплом, и сейчас это касается, наверное, любой профессии. И чтобы быть художником, достаточно назвать себя им – и доказать это.

– Кому нужны фотографии на кирпичных стенах? Охота была по гололеду гулять, чтобы на фотку старой машины посмотреть!

– У меня был профессиональный интерес, кто-то решил, что это модная тусовка и нужно на ней появиться, кто-то давно хотел прогуляться по парку, но не мог найти повода. Я думаю, что все собравшиеся, а их было немало, преследовали разные цели. И опять же спасибо автору за предоставленную возможность достигнуть этих целей.

– Как мне в этом заброшенном здании понять, что хотел сказать автор? По надписям на стенах? Искусство должно быть понятным, а тут снова что-то объяснять надо!

– Я не уверен, что искусство должно быть понятным. В мире, по-моему, непонятно вообще ничего. Для того, чтобы понять, как наш мир не разваливается на части, как вообще функционирует сознание, с помощью которого мы можем вести диалог, как устроен html и php, на которых написан сайт РИА "Воронеж", нужно приложить немало усилий. И только если есть заинтересованность в ответе, можно его найти. – Что в этом вообще красивого?

– Не знаю. Мне выставка не показалась красивой. Я шел на нее с красивой женой, через красивый парк и рядом с руинами были красивые ряды разрушенных скамеек. Даже если в выставке нет ничего красивого, то в ней есть другие эффекты, которые радуют и доставляют удовольствие.