Воронежский бездомный променял официальный пункт обогрева на картонный шалаш

Официальный пункт обогрева для бездомных людей открылся в Воронеже 22 января. В этот день мороз отметился на -22 градусах (ночлежку открывают только при температуре -20 и ниже – прим. РИА «Воронеж»), и сотрудники городского управления ГО и ЧС открыли двери бомбоубежища возле железнодорожного вокзала для всех желающих погреться. Вот только очередей из замерзших бомжей никто не увидел. В первую ночь там «гостил» всего один человек. Да и в остальные дни ситуация ничем особо не отличалась.

– Было даже такое, что дежурные, посидев в бомбоубежище до 12 ночи, закрывали его и уходили, так никто туда не приходил. Это странная ситуация, ведь мне каждый день звонят люди и говорят, что там-то и там-то люди замерзают. Одни в подъездах и на стройках, другие в подвалах и теплотрассах. Одну минуту, сейчас отвечу на телефонный звонок и продолжим..., – извиняется председатель общественной организации «Рассвет» Виктор Кочнев и отвечает своему телефонному собеседнику, включив при этом громкую связь.

Женщина на другом конце провода слезно просит приехать к ней на улицу Димитрова. В ее подъезде лежит замерзающий мужчина. На вопросы он уже не реагирует, но еще дышит.

– Нам сегодня из БСМП надо троих людей без определенного места жительства забрать. Они туда с переохлаждением попали. Сейчас их отогрели, подлечили и надо куда-то пристраивать. В бомбоубежище они точно не пойдут. Там можно находиться всего до 6 утра, а потом куда? В такое время мороз на улице точно такой же, как и ночью. Вчера я общался с бомжами в переходе возле цирка, рассказал им о пункте обогрева, а они в ответ смеяться начали. Сказали, что лучше в подвале будут сидеть, откуда их никто не выгоняет, чем пойдут в ночлежку, откуда на рассвете выгоняют.

Волонтеры «Рассвета» рассказывают, они специально узнавали о пунктах и о режиме работы пунктов обогрева в других городах. И выяснили, что в соседнем Липецке в доме ночного пребывания бездомные могут находиться с шести вечера и до восьми утра, а в Москве в официальную ночлежку пускают с семи вечера, а закрывают ее аж в 10 утра.

– Может, поэтому эти пункты и переполнены, – рассказывает один из волонтеров «Рассвета». – Сегодня смотрел сюжет по центральному каналу, где показывали пункт обогрева в Москве, так он там забит полностью, сказали, что более тысячи людей там обогрели. Вот это я понимаю, хоть какая-то забота о бездомных, а у нас... 

Без удобств, но в тепле

Около 9 часов вечера мы подходим к бомбоубежищу. После 5-10 минут ожидания ноги уже почти не чувствуют землю, в голове только одна мысль: «Хоть бы кто-нибудь пришел сюда, неужели никого не будет?». Но мои причитания были услышаны. «Клиенты» ночлежки виляющей походкой подошли к бомбоубежищу. Двое мужчин и одна женщина. Еще пару часов назад они соображали на троих в одном из подъездов недалеко от вокзала.

Все вместе мы спускаемся в пункт обогрева. Внутри – несколько комнат. Самая большая – спальный отсек на 8 мест. Лежаки – двухэтажные, никаких подушек и одеял, если хочешь спать – ложись и спи на голой фанере. Есть туалет и раковина с холодной водой.

Мужчина неопределённого возраста в осенней куртке, застегнутой всего на пару пуговиц, занимает нижнюю полку, которая дальше всего от входа. Достает из пакета вещи: пол-литровую бутылку с лимонадом, баклажку с чаем, который еще днем налили волонтеры общественной организации, горбушку черного хлеба и несколько книг.

– Я книги в церкви беру и читаю их в подъездах, магазинах, вокзалах. У меня даже погоняло Культурный Воробей. Воробей – это потому, что у меня фамилия Воробьев, а культурный – просто очень читать люблю. Сегодня вот взял Гоголя, Пелевина и еще одну книжку. Сейчас гляну, кто ее написал... Лев... Лондон... «Строители». Странно, про Джека Лондона слышал, а про Льва Лондона нет, – удивляется книголюб в драной куртке..

Как потом выяснилось «Культурного Воробья» в жизни зовут Олег. Ему всего 24 года, хотя на вид дашь все 30 и даже больше. Школу закончить не удалось – угодил в колонию для несовершеннолетних. У парня в Воронеже в двухкомнатной квартире живут мать и сестра. С ними он почти не общается.

– Они на меня ругались за то, что я бухал. Вот я и ушел из дома. Сюда я первый раз пришел, меня Ромка-итальянец привел, сказал, здесь тепло, почитать можно, – рассказывает Олег. – Я больше всего знаете о чем мечтаю? На повара отучиться. Но у меня 8 классов незаконченных, кому я такой нужен...

– Ну, наверное, в первую очередь маме своей ты нужен. Она наверняка из-за тебя волнуется, ты хоть звонишь ей?– спрашиваем у Воробья.

– А у меня телефона нет. Вы вот напишите обо мне, фотографию поставьте и привет моей семье передайте. Напишите, что я жив-здоров и скоро зайду в гости.

С дипломом на паперти

Увидев книги в руках своего «уличного товарища», невысокая женщина в потрепанной шубе, просит дать посмотреть ей литературу. Оказалось, что в прошлом Лена учитель русского языка и литературы. Закончила филологический факультет государственного педагогического института в Таганроге. Несколько лет проработала учителем на своей малой родине – городе Шахты Ростовской области. Без мужа растила ребенка. А когда дочь выросла, решила податься на заработки в Москву. Семь лет красила и белила на стройках вместе с таджиками.

– Два месяца назад приехала домой в Шахты, а дочь, оказывается, квартиру цыганам сдала до апреля, а сама с мужиком куда-то свалила. Я сюда в Воронеж приехала, думала, родня пригреет на зиму, но они меня выгнали. Месяц в Девице свинаркой работала. В итоге мне 5 тысяч там заплатили, и я в Воронеж снова уехала. По подъездам сначала скиталась, в ночлежку в третий раз пришла, – рассказывает Лена, параллельно протирая платком подбитый глаз своего товарища Ромки-итальянца.

Лена признается, что грешна. Недавно она была на исповеди у батюшки, рассказала ему о своих мытарствах. Священник пожалел ее и дал денег на билет до дома.

– А я, дура, вместо того, чтобы в Шахты поехать, пропила их вот с ними, – показывая на Культурного Воробья и Ромку-итальянца, говорит Лена. – Но ничего, вот потеплеет, я туда пешком пойду. Мне здесь в Воронеже ловить нечего...

Ночлежки должны быть в каждом районе Воронежа

И Лена, и «воробей», и «итальянец» в один голос говорят, что в бомбоубежище они оказались потому, что вечером находились недалеко от вокзала. Будь они в другом районе, вряд ли стали бы добираться до этого теплого места. Возможно, поэтому ночлежка пустует.

– Мы специально возле вокзала днем крутимся, чтобы вечером сюда прийти. А если бы мы на Машмете тусовались или где в другом месте, то сюда бы пешком не добрались, а на автобус у нас денег нет, – объясняет Культурный Воробей, Олег. – Такие ночлежки должны в каждом районе города открываться. А так одна эта ночлежка, как мертвому припарки.

– В прошлые годы этот пункт обогрева был полностью забит людьми, а в этом году – действительно, один, два, ну может, три человека, как сегодня, приходят греться. Мы не знаем, с чем это связано, может, бездомных людей меньше стало, а может, они себе более комфортные места для проживания находят, – разводит от удивления руками заместитель руководителя городского управления ГО и ЧС Юрий Минаев.

За 5 часов до открытия ночлежки

Несколько молодых людей держат в руках пакеты с едой. К ним по одному подходят бродяги. Ребята каждому дают порцию гречневой каши с жареной картошкой, булочки, чай. Волонтеры из благотворительной организации «Рассвет» уже несколько лет на свои деньги каждую пятницу в одном и том же месте кормят всех нуждающихся в пище людей.

– Зимой готовим гречку с подливками. Просто это крупа даже на холоде сохраняет свои вкусовые качества и не слипается, как макароны или рис, – рассказывает координатор проектов организации Дмитрий Константинов.

Худощавая бабушка, укутанная в пуховый платок, просит отложить порцию для Владимира. Оказывается, рядом с железнодорожным вокзалом, в одном из дворов по улице Кольцовской, рядом с мусорными контейнерами уже вторую зиму подряд живет пожилой мужчина. Бездомный соорудил себе шалаш из картона. Из своего «домика» выходит только, чтобы сбегать за угол в туалет.

– У него нога болит сильно. Его недавно избили, рана глубокая была. Началось заражение, сейчас нога уже вонять начала, да вы это сразу почувствуете, – предупреждает нас пожилая женщина, показывая дорогу к хозяину картонного шалаша.

По дороге выясняется, что бабушка (ее зовут Нина Федоровна) последние два года каждый день носит еду этому мужчине. Раньше сама готовила ему супы и каши, потом узнала, что в полдень возле железнодорожного вокзала каждый день (кроме воскресенья) продукты раздают представители церкви, и стала брать все необходимое у них.

– У меня сын два года назад умер, я после его смерти к Владимиру и привязалась. Жалко его. Мужик он умный, грамотный. В электрике и технике соображает, летом было дело, кто-то приемник выбросил в мусорку, так он его взял и починил, музыку слушал, пока батарейки не сели, – рассказывает Нина Федоровна. – Он мне рассказывал, что у него дом в поселке Краснолесном был. А потом ему кто-то стал угрожать и дом в итоге сожгли. Вот он и начал скитаться. А в последнее время у Володи с головой проблемы начались, так что вы не шибко удивляйтесь, если он что невпопад начнет говорить.

Человек в картонном шалаше

Честно говоря, найти за грудой картона живого человека без помощи Нины Федоровны было бы очень сложно. Подойдя к шалашу, как и предупреждала бабушка, мы почувствовали, что в нос ударил резкий запах гнили. Стало дурно. И не от ужасного зловония, а от понимания того, что в центре города, практически на виду у всех, заживо сгнивает человек.

С посторонними Владимир разговаривать не любит. В каждом незнакомце видит врага, посланца от тех, кому он по-хорошему в свое время не отдал дом и земельный участок.

– Скажите, а как же вы в тридцатиградусный мороз на улице спите? – спрашиваем мы у Владимира.

– Да обыкновенно, в космосе намного холодней, но люди в открытый космос выходят. Они в скафандрах, и я тоже. На мне штук пять свитеров, чем это не скафандр? – раздался голос из «домика».

В это время к нам подходит хорошо одетая женщина и просит отойти в сторону.

– У меня окна офиса во двор этот выходят. Я три дня назад узнала, что у нас под носом человек на улице ночует. Теперь все мысли только о нем. Мы ему и "скорую" хотели вызвать, и в социальную защиту позвонить, и в бомбоубежище предлагали помочь спуститься на ночь, а он от всего отказывается. Говорит, если уйдет со своего места хотя бы на ночь, все вещи, которые ему люди давали, другие бомжи растащат. Вот что с ним делать, еще чуть-чуть и ему ногу придется ампутировать, да и вообще он от заражения может в любой момент умереть...