Воронежские режиссеры о театральных читках: «Мы рисковали»

Как уже сообщало РИА «Воронеж», с 17 по 19 сентября в Воронеже в рамках фестиваля «Чернозем» прошел театральный проект «Российская Новая драма». Ректор Академии искусств Эдуард Бояков, театральный режиссер и преподаватель академии Руслан Маликов, драматург, завлит Камерного театра и педагог академии Герман Греков и актер Камерного театра, режиссер Камиль Тукаев представили на фестивале свои режиссерские работы – спектакли-читки по пьесам современных российских драматургов. Роли в спектаклях-читках исполняли студенты и абитуриенты академии искусств, а также действующие актеры воронежских и других российских театров, прибывшие в город на фестиваль «Чернозем». Как это было и зачем воронежские режиссеры решились на такой эксперимент, разбиралась Марфа Лекайя.

Жанр театральных читок довольно прост в исполнении: декорации практически отсутствуют, актеры читают текст с листа, «интонируют и жестикулируют, но полноценных образов не создают. Не играют роли, а делают сценический набросок ролей», – писала Марина Давыдова, известный театральный критик, в далеком 2007 году – тогда читки только стали приходить на открытые российские сцены. 

Поначалу же это была чисто техническая задумка: читка – это часть обычного репетиционного процесса при постановке спектакля, она служит для работы по разбору характеров и сюжета пьесы. Но в середине XX века читка стала отдельным видом театрального зрелища: тогда в Британии появилось движение «рассерженных молодых людей» – драматургов, решивших произвести революцию в театральном пространстве. Они выступали против тотальной консервативности и несовременности тогдашнего британского театра.

Бывает, что зрителю легче и приятнее воспринимать именно читки, а не спектакли: сознание не отягощено декорациями и режиссерским видением – зритель слышит текст, а не видит готовую картинку. И именно это является задачей жанра: помочь зрителю уловить мысль драматурга, а не взгляд режиссера.

В России читки появились около десяти лет назад – и сегодня существует несколько фестивалей и театров, сосредоточившихся на развитии и популяризации этого жанра: фестивали «Любимовка», «Текстура», «Новая Драма» (существовал до 2009 года); Центр им. Мейерхольда и Театр.doc в Москве; театры Санкт-Петербурга, Перми, Нижнего Новгорода, Екатеринбурга и многих других городов – возможно, скоро в этом ряду будет и Воронеж. В Британии тексты писателей и драматургов из «рассерженных молодых людей» стали именовать «new writing» – в России употребляется термин «Новая драма». Программа читок, представленная на сцене Академии искусств в рамках фестиваля «Чернозем», так и называлась – «Российская Новая драма».

Иногда читки проводятся безо всякого сопровождения – перед вами актеры, которые читают текст. Конечно, с чувством, с толком, с расстановкой, но вашему воображению больше ничего, кроме интонаций артистов, не помогает. Читки же, предложенные воронежским зрителям фестивалем «Чернозем», были поставлены с использованием видеопроекций. Для работы были приглашены актёры московского театра «Практика» (который когда-то был создан как экспериментальный центр современной драмы), но основными участниками стали студенты-первокурсники – ребята, которые проучились на актёрском факультете Академии искусств всего две недели.

– Это нестандартно с точки зрения образовательного процесса, – сказал об этом Руслан Маликов, художественный руководитель курса. – От классической школы никуда не уйдешь – и мы ее не бросим. Но мы хотим соединить ее с лабораторными, исследовательскими методами.

Руслан стал режиссером нескольких читок; кроме него с артистами работали ректор академии искусств Эдуард Бояков, преподаватель театрального факультета и драматург Герман Греков, а также известный воронежский актер и режиссер Камиль Тукаев.

«И будет будущее! И мы с Олей полетим на Марс!»

За три дня на сцене было прочитано семь пьес – это тексты о современности, о нас самих или тех, кто рядом с нами, о том пространстве, в котором мы живем – и часто не воспринимаем его как литературный материал.

фото Олеся Шпилева

Современные пьесы, уверены организаторы проекта, помогают нам осознать себя, свои проблемы, комплексы и надежды. Кто, как не наши современники, помогут понять, как мы живем, дадут возможность увидеть себя со стороны?

– В России около 700 государственных театров, – отметил куратор программы Эдуард Бояков. – И эти театры ставят Чехова, Островского и Шекспира, а современную драму не ставят. Все они делают одну ошибку: они забывают, что Чехов, Островский и Шекспир были когда-то современными драматургами.

Анна Яблонская, драматург, погибшая в возрасте 29 лет во время теракта в Домодедово, в начале 2000-х написала историю одинокой Нади, которая приносит брачное объявление в дешевую газету (пьеса «Где-то и около»). В редакции она знакомится с наборщиком текстов – этих самых объявлений; его зовут Миша, он пишет роман, читает отрывки из него портрету Достоевского – и уверен, что Достоевский его слышит и обязательно дельный литературный совет. А потом Надя знакомится с одним из постоянных клиентов отдела брачных объявлений – Толиком, у которого два ребенка, три работы и угрозы от ЖЭКа отключить электричество за неуплату. Толик упорно ищет мать своим детям, называя себя в объявлении олигархом и добавляя: «Образованный, мля, с хорошими манерами, мля». С обоими у Нади случается что-то вроде романа… У Нади есть скудные воспоминания из детства, несколько подруг, а главное, луч – загадочный персонаж без тела, который задает ей вечные вопросы и дает советы, жалеет и признается в любви:

– Это трудно, но можно быть счастливой, Надя. И никого не надо. Только луч внутри.

– Я не хочу внутри. Я хочу снаружи.

«Экспонаты» Вячеслава Дурненкова, автора, активно продвигающего социальные проекты в театре (например, работу с трудными подростками), – о глубокой провинции, куда приезжают московские дельцы, чтобы сделать из городка живой музей. Где люди трижды в неделю переодеваются в платья XIX века, в домах работают на прялках, гуляют по площади, выдавая себя за мещан, а их современники – приезжают сюда туристами. Семьи героев пьесы живут здесь поколениями – они знают истории друг друга, знают «грехи»: у одних отец поджог дом священника, предварительно заколотив окна и дверь досками, оставив священника внутри, – это было, конечно, в советское время, отец был комсомольцем, его товарищи – тоже; у других дед был старостой во время немецкой оккупации – и до сих пор потомкам иногда приходится слышать «фашист!» в свой адрес. Слышат они это, кстати, от бывшего советского солдата – он воевал в этом городе, жил здесь во время оккупации, а теперь живет бок о бок с внуками того самого старосты, владельцами маленького магазинчика, – и просит их дать взаймы бутылку водки, «пока пенсия придет».

В этой безысходности, в этой неприкаянности, в медленнотекущей жизни одна из героинь рассказывает дочери, что ее школьная подруга, соседка по парте, все сочинения заканчивала словами: «И будет будущее! И мы с Олей полетим на Марс!». Учительница эти слова зачеркивала и заставляла переписывать текст.

Кажется, именно московские дельцы, которые приехали сюда исключительно за выгодой, задают этим людям сложные вопросы, на которые приходится искать ответы, – о человеческом достоинстве, самоуважении, решимости пойти на преступление ради своей чести. Только непонятно, нужны ли они были, эти вопросы, когда все горожане смирились с простыми ответами – и уже научились с ними жить.

«Я современный художник»

Был на сцене и вербатим – документальный театр. Воронежцам этот жанр знаком по спектаклю «День города», который идет в Камерном театре. Для вербатима актеры берут интервью у обычных людей и на основе этих интервью делают спектакль. В России существует также проект «Человек.doc» – это пьесы, героями которых стали известные люди. В рамках фестиваля «Чернозем» был прочитан текст «Олег Кулик. Человек. doc». Кулик – известный художник-акционист, прославившийся во всём мире в середине 90-х годов – после того, как изобразил бешеную собаку на улицах Москвы.

«Меня зовут Олег Кулик. Я современный художник. Для современного художника важный момент: постоянное задавание вопроса – чем он занимается. Для него это вообще главный вопрос. Для всех остальных художников понятно, чем они занимаются. Несут в мир свет. Просвещают. Раскрепощают. Делают что-то прекрасное. А что делает современный художник и кому оно надо?»

Бешеная собака в 1994 году была «актом безысходности времен перестройки», «превращением в зверя брошенного на произвол судьбы советского человека», как писали газеты.

Текст этой пьесы – хороший ответ на вопрос о современном искусстве «почему и зачем?». Если вам не всегда ясно, «что хотел сказать автор», при просмотре спектакля о Кулике поймёте: всякий художественный акт – результат долгих размышлений, поиск смыслов и содержания. К этому поиску автор приглашает и зрителя. Он вовсе не обещает, что зритель что-то найдёт – но гарантирует, что зритель начнёт искать…

Очень редкие темы для обсуждения – Холокост и Большой террор – были представлены в пьесе Владимира Сорокина «Свадебное путешествие». Интеллигентный немец Гюнтер страдает от заикания и необычного сексуального расстройства. Он коллекционирует еврейский антиквариат, учит иврит в Иерусалиме – и влюбляется в еврейку Машу, эмигрантку из СССР. Гюнтер делает ей предложение, но тормозит ее с ответом: «Я тебе не сказал главного... Ты должна это знать, прежде чем ответить». Как выясняется, отец Гюнтера был командиром «Особой роты» СС, которая участвовала в борьбе с партизанами в Белоруссии и на Украине, а также для подавления Варшавского восстания; «обращение этого подразделения с гражданским населением отличалось беспримерной жестокостью». Очевидно, что все расстройства Гюнтера – от чувства вины перед еврейским народом. …В ответ Маша очень бодро сообщает, что ее бабушка, Роза Николаевна Гальперина, в 1936 году была направлена на работу в НКВД. «С февраля 42-го служит в Особом отделе 1-го Украинского фронта. С января 46-го в составе Отдельного полка НКВД по борьбе со "шпионами и изменниками родины" на территории Западной Украины. Гальперина активно применяла пытки, одну из которых изобрела сама: подследственного подвешивали вниз головой, Гальперина била его острым каблуком женской туфли по половым органам. За это сослуживцами была прозвана "Каблучок". Всегда лично расстреливала приговоренных». С 40-х годов, кстати, занималась вопросами культуры.

Поразительно различие в восприятии собственной истории, истории своего народа, своей страны, готовность к обсуждению, готовность к искуплению. Становится понятно: в зале мало кто знает факты из жизни недалеких предков, мало кто понимает смысл невинных фраз «направлена на работу в такой-то отдел».

К сожалению, сегодня театры почти не заказывают пьесы, не ведут серьезных драматургических лабораторий. А ведь темы и персонажи «черноземных» читок легко узнаваемы – это люди, которые рядом с нами и вокруг нас, это места, где мы живем и работаем, это проблемы, от которых мы отмахиваемся. «Театр, в котором нет драматурга, это не театр, а имитация», – сказал Эдуард Бояков на встрече по окончании проекта и высказал надежду, что в Воронеже появится место, где будут постоянно проходить спектакли по современным пьесам.

– Театра должно быть много – и он должен быть разным, – прокомментировал Руслан Маликов. – Должен быть театр, ориентированный на коммерческий успех, но должны быть и экспериментальные лаборатории, которые должны иметь право на неуспех, не бояться быть освистанными, не бояться, что зрители будут уходить. В Воронеже огромное количество частных проблем, их просто надо увидеть. Ведь если проблему увидеть и начать о ней говорить, можно повлиять на среду, можно подтолкнуть людей к честной и живой оценке окружающего пространства. История показывает, что именно так находятся ответы и решения.

Во время дискуссии по окончании проекта – сразу после последней читки – Эдуард Бояков сказал: «Мы рисковали. Пару раз у нас были моменты, когда мы думали, что зря все это затеяли». Руслан Маликов продолжил: «Мы еще не анализировали нашу работу, но, судя по ощущениям, – мы все сделали правильно».