Светлана Крючкова в Воронеже: «Чтец для зрителя должен быть айсбергом»

Поэтический вечер Светланы Крючковой «В разноголосице девического хора», посвященный 125-летию со дня рождения поэта Осипа Мандельштама, прошел в Воронеже в рамках Мандельштамфеста в воскресенье, 6 декабря. В интервью корреспонденту РИА «Воронеж» Светлана Крючкова рассказала о состоянии современной поэзии, разнице между поэтом и чтецом и неизвестных широкой публике качествах Осипа Мандельштама.

– Еще лет 10 назад, пожалуй, невозможно было представить себе полные залы на поэтических событиях. Вы ощущаете подъем поэзии сегодня?

– Я никогда не переставала делать свои поэтические программы. Я занимаюсь этим 46 лет. Я являюсь автором-составителем и режиссером каждого своего вечера. Я всегда знала, что все равно мы придем к этому, без этого невозможно. Невозможна любовь без стихов, какой бы она ни была. Сейчас поэзия стала модной, наконец. С одной стороны, это хорошо. Но с другой стороны, из-за этого появились такие, кто вчера выучил – сегодня вышел читать. Я считаю, что если ты стоишь на сцене, ты должен знать гораздо больше того, чем произносишь. Должен чувствоваться айсберг – треть над водой, а две трети под водой, скрыты. Люди моего поколения развивали себя, стремились к совершенству. Сегодняшнее поколение, сфокусированное на гаджетах, не занимается этим. Зачем? Они и так супер, им кажется, что они все знают. А представляете, как они будут разговаривать и о чем, если лишить их интернета? Поэтому программы мои носят еще и просветительский характер. Я не просто читаю стихи, мне важно заразить зрителя любовью к поэту. Я была очень рада, когда звукорежиссер моего концерта подошел после выступления и сказал, как он хочет теперь почитать Мандельштама. Это очень важно. Моя цель – чтобы люди не забывали поэтов, чтобы они понимали, чувствовали их не как каких-то непонятных архаичных авторов, а как живых людей. Со своими страстями, с судьбой. Поэтому я рассказываю истории, без желтизны, истории создания стихотворений.

– Можно ли по популярности поэзии сравнить современность с 60-ми годами прошлого века?

– Нет, конечно. Потому что среди современных, так называемых, поэтов, как бы они ни кичились и не пиарились, мало личностей. Поэт – это прежде всего личность. Большая. Можно писать рифмованные строчки, но это еще не «поэт». Что касается 60-х – каждый из поэтов, которые выходили на сцену Политехнического, – и Ахмадулина, и Окуджава, и Евтушенко, и Вознесенский, и Рождественский – это был масштаб и человеческий, и поэтический. Есть хорошие стихи сегодня. Мне много присылают стихов, люди дарят свои стихи. Я читаю все, честно. Но оставляю у себя меньшую часть, в самом деле, хорошую.

– Чем плоха современная поэзия?

– Я смотрю передачу, которая называется «Вслух», по «Культуре». Там читают стихи. Во-первых, авторы не владеют рифмой и поэтической формой. «Не мог он ямба от хорея, как мы ни бились, отличить». Никто не отменял в поэзии размер и рифму. А нынешние «выдают» просто неотфильтрованный и нерифмованный поток сознания. Я встал, у меня зачесалось ухо, я вспомнил о боге. Очень любят про бога, и, причем, панибратски, как будто они с ним ходят в туалет и чистят зубы. Это просто слова, за которыми не стоит ничего. На один из выпусков этой передачи пригласили Полозкову и Евтушенко. Это было довольно забавно. Евгений Александрович читал свои стихи. Полозкова, как всегда, была очень многозначительна, периодически, как бы невзначай, оголяла плечо. Она очень сильно себя «пиарит», и этим, как мне кажется, губит. И что-то она опять читала не в рифму, и опять про бога. В конце передачи более опытный поэт обычно говорит напутственные слова своему молодому коллеге. Евгения Александрович сказал: «Простите, я опаздываю на поезд, мне надо идти». Подарил ей две книжки и ушел. Вероятно, не нашел, что сказать. Когда мне говорят, что Полозкова – это властитель дум молодежи, мне жалко молодежь. Все-таки есть и поинтереснее личности в русской литературе и русской поэзии.

Фото — департамент культуры Воронежской области

– Из современных поэтов можете выделить кого-то?

–Мне очень нравятся стихи Янки Дягилевой – трагические по звучанию. Но это, наверное, уже не современная поэзия, я не знаю. Есть хорошие стихи, но это отдельные стихи. Назвать кого-то поэтом, в полном смысле слова, я не могу. Поэт и видит все по-другому, и слышит по-другому, и слова у него какие-то другие рождаются. У него другая картинка мира. А расплодившиеся, ловкие, напускающие на себя загадочность, за которой пустота,– это не поэзия, это просто мысли вслух. Такой поток мыслей есть у каждого человека, у некоторых и интереснее гораздо, но не всякий же кричит, что он «поэт».

– Иногда говорят, что идеальным чтецом стихотворений является сам написавший их поэт. Вы согласны с этим?

– Поэт – это человек, который видит мир и фиксирует его на бумаге. Но при этом он может не уметь доносить мысль до зрителя. Были поэты, которые умели. Например, очень хорошо читал Давид Самойлов. Недавно показали его вечер в Останкино 1974 года. Он читал очень просто. Когда его начинают читать, рвя страсти и разыгрывая каждое слово, зритель перестает понимать, о чем речь. Самойлов писал: «Добивайтесь, пожалуйста, смысла. Проясняйте, пожалуйста, мысли». Главное – донести мысль поэта, открыть его мир и показать людям, чтобы им захотелось быть с его стихами и с ним. Редко какой поэт умеет сам это делать. Хотя, безусловно, интересно слушать, как читают сами Самойлов, Ахматова, Бродский. Но, к примеру, Бродского в большом объеме я лучше воспринимаю через Козакова. Причем сам Бродский считал, что Козаков читает плохо. Но слушается лучше то, как читает Миша, потому что он заботится о том, чтобы это было понятно. Поэт об этом не заботится. Кроме того, сам Бродский все время как бы напевает музыку стиха, что усыпляюще действует на зрителя. Но когда читает артист, он должен не выпячивать себя, а проявлять поэта.

– Осипа Мандельштама часто называют поэтом-страдальцем. Ваша программа подтверждает это определение?

– Мандельштама все время представляют очень однобоко. Мы говорим «Мандельштам» и сразу представляем лагерную фотографию анфас и профиль и вспоминаем строки «Мы живем, под собою не чуя страны». Но я рассказываю о том, каким он был создан Богом, а потом уж, что люди и обстоятельства сделали с ним, во что его превратила жизнь. В его стихах, которые я читаю, много жизнелюбивого, жизнеутверждающего. У него есть стихотворение, названное Ахматовой лучшим любовным стихотворением XX века. Он же был очень смешливый, озорной, влюбчивый. И всякий раз его чувство находило выход в божественных, волшебных стихах. Название вечера «В разноголосице девического хора» – это строка из стихотворения, посвященного Цветаевой. Первое отделение состоит из историй его влюбленностей, двух взаимных и двух невзаимных. Взаимные – это Марина Цветаева и Ольга Ваксель, невзаимные – Ольга Гильдебрант-Арбенина и Мария Петровых. Во втором отделении я прочту листки из дневника Анны Ахматовой, в которых она пишет о Мандельштаме. Это потом уже он стал совершенно иным. Ахматова писала, что в 42 года он был стариком. При этом она пишет как любящий его человек. Они дружили с молодых лет до самого конца. Мне кажется, публике это интересно.

Справка РИА «Воронеж»

Светлана Крючкова – актриса театра и кино. Является составителем и исполнителем многочисленных поэтических программ, в которые входят стихи Евгения Баратынского, Александра Пушкина, Михаила Лермонтова, Ивана Бунина, Осипа Мандельштама, Давида Самойлова, Арсения Тарковского, Иосифа Бродского, Анны Ахматовой, Марины Цветаевой, Марии Петровых, Александра Володина, Геннадия Шпаликова, Булата Окуджавы и других поэтов. Выступает с сольными музыкально-поэтическими творческими вечерами в различных регионах России и за рубежом. Записала несколько дисков со стихотворениями Анны Ахматовой, Марины Цветаевой и Марии Петровых.