Петр Мамонов в Воронеже: «Перед операцией на сердце попрощался с жизнью, а случился облом»

Один из лидеров советского андеграунда, музыкант, актер, поэт, радиоведущий Петр Мамонов провел творческий вечер в воронежском Доме актера в субботу, 14 марта. Встречу он поделил на два отделения: в первом исполнил с десяток песен под гитару, во втором, вооружившись стопкой черновиков, читал стихи, разбавляя их историями из жизни и ответами на вопросы зрителей. Самые яркие монологи артиста – в материале РИА «Воронеж».

О пробе пера

– Стихи я пишу давно, с шестого класса школы. У нас в кабинете физики были парты с глухой передней стенкой, как на кафедре, где можно спрятать все. А в пиджаке школьной формы, со стороны сердца, был глубокий внутренний карман, куда входила ровно одна пол-литровая бутылочка портвейна. Нас в классе было трое таких продвинутых парней, которые во время урока физики через соломинку, под восхищенные взгляды девочек, пили этот портвейн. После одного из таких уроков я написал свое первое стихотворение, которое помню и читаю людям до сих пор. Так это пошло дальше. Не портвейн, а стихи. Хотя и портвейн тоже.

О посте

– Иногда усердные наши христиане у меня спрашивают, как же это я в пост позволяю себе выступать на публике. В последнее время я читаю много всякой серьезной литературы, где как раз есть ответы на эти вопросы. Там очень много мудрого и удивительно точного. Отцы наши учат, что пост – это не определенная пища, а избавление от злых мыслей, слов, чувств и дел. Если мы встречаемся с вами в этом зале в пост, разговариваем о серьезных вещах, по-доброму и талантливо, как всегда, шутим, обмениваемся чувствами, мыслями, эмоциями, – ну разве это не угодно Богу? Он наш отец, и любит нас, как детей своих. Как любой нормальный отец, он хочет, чтобы его любили и чтобы дети любили друг друга. Если мы любим Бога по-настоящему, знаем его, общаемся с ним, как же мы можем при нем делать что-то плохое? Иногда можем. И я могу. Но потом, как в фильме «Остров» мой герой, старец отец Анатолий, и плачем, и рыдаем, и каемся на коленях.

О критике

– Я часто езжу с такими встречами по стране. В одном городе после концерта подходит ко мне женщина лет 45, прекрасно одетая, выглядит тоже хорошо. Я уже приготовился автограф давать, а она мне и говорит: «Петр Николаевич, я из ваших стихов не поняла ни слова, это просто набор букв какой-то! И я уверена, что в этом зале очень много таких, как я. Просто они боятся вам об этом сказать». Я оторопел. Сначала хотел ей что-то ответить, но потом решил лучше смолчать. Но вообще, критика полезна. Она возвращает на землю, когда ты разлетелся. Так что хорошо меня эта женщина приложила.

О жизни в деревне

– Лет 30 я живу в маленькой деревне в 140 км от города. Меня часто спрашивают, что я там делаю. Одним словом ответить сложно. Недавно показывали хороший документальный фильм «Крестьянин» про мужичка из глухой местности в Псковской области. Он живет на хуторе, и все у него есть. Разводит овец, стрижет их, делает из шерсти себе тулупы, выращивает помидоры, лимоны, огурцы. На собственном тракторе пашет поле, сеет, убирает пшеницу, печет себе хлеб. Отапливает дом на дровах из леса. Корреспондент спросил, не скучно ли ему так жить? Мужичок так удивился этому вопросу. Ему 78 лет, а он все делает сам запросто и здоровее нас будет. Я, конечно, не призываю всех уехать жить за город, иначе нечего будет делать нашим управленцам. Но я так счастлив жить в провинции! Поэтому люблю ездить по разным маленьким городам любимой страны. Когда меня спрашивают, а видели ли вы наш город, я отвечаю: «А что мне его смотреть? Вот у меня зал и лица людей, это для меня самый дорогой подарок».

О добрых делах

– Не буду хвастаться, но я себя в последнее время приучил каждый день что-то делать для людей даром. По чуть-чуть. Расскажу недавний пример. В нашей деревне питьевая вода плохого качества – в ней много извести, из-за которой сушит рот, и вообще она вредна для здоровья. Поэтому мы покупаем воду в магазине. Из-за оттепели дорогу развезло, потом подморозило, и проехать по ней на транспорте стало совершенно невозможно. А у нас дома как раз кончилась вода, я решил сходить за ней на родник. Родник чистейший, бьет на 800 м, правда идти туда километр в гору. Ну ничего. Взял шестилитровую бадеечку, набрал воды, иду обратно. А сам думаю: «Так, у меня же еще жена. Вчера она была в городе, не позаботилась там воды купить. Раз так – ничего, из скважины попьет». Иду дальше и размышляю: «Христос же все видит. Так не годится, надо себя переламывать. Отолью ей половину». Уже почти до дома дошел, и тут меня озарило: «Нет, половину многовато. Я все-таки мужик, работаю, мне больше воды надо». Пока дошел до дома, решил, что ей и полтора литра хватит: два чайника сможет вскипятить. Вот что такое добрые дела. «Хотя бы так». А то меня до сих пор с отцом Анатолием из «Острова» сравнивают. Помню, когда фильм только вышел, бабки в местной церкви все время обращались ко мне по имени моего героя. Я им: «Ну какой я отец Анатолий?» – «Ой, Петь, прости!».

О переменах

– Недовольство – это реальное антихристианское устроение. Хватит уже жаловаться, что все не так: правительство не так, пенсия не так, продукты не так, медицина не так. Это наша беда. Надо на позитив грести, как выражается молодежь. В 45 лет все у меня было: жена прекрасная, дети, любимая работа, слава, деньги. Мне стало незачем жить. И когда стало совсем тошно – хоть в петлю лезь, – я перепробовал все «кайфы», но ничего в них не нашел. Когда стало невмоготу, только тогда Бог явился передо мной. С тех пор прошло почти 30 лет. У меня круто поменялась жизнь. Я стал встречать много хороших людей. А потом я понял, что это у меня изменился взгляд, глаза просветлели от этой мути, гордости, самолюбования.

О воспоминаниях

– Годы уже такие, что вспоминать хочется прожитое. Как-то задумался: столько я всего видел, знаю и помню, надо бы, как все, книжку воспоминаний написать. А когда вплотную начал этот замысел разрабатывать, прикинул, что на самом деле у меня страниц на семь всего получится текста. Стал детально вспоминать свою жизнь и с удивлением обнаружил, что помнятся в основном какие-то странные мелочи, по большей части связанные с любовью друг к другу, с дружбой. Очень мелкие вещи. Ничего себе, как, оказывается, жизнь быстро проходит! Мне скоро уже 70 лет будет, а не так уж много всего у меня в жизни-то и было.

О подготовке к смерти

– Вообще-то я к вам должен был приехать в Воронеж еще в ноябре, но меня подвело сердце – случился инфаркт. Когда готовился к операции, вспомнил своих товарищей, которые от операции на сердце умерли. Я представил, как мне будут раскрывать ребра, проводить манипуляции с сердцем, и, скорее всего, я последую за своими товарищами. И, когда шел на эту операцию, я мысленно подготовился: «Ну а что страшного в смерти? Я же верил не только в то, что Бог есть, а верил ему, каждому его слову». У меня родилось такое сравнение: ребеночек в утробе матери девять месяцев лежит головой вниз, кругом какая-то жидкость, кишки. Он думает: «Вот это жизнь!». А когда выскакивает оттуда, видит горы, леса, моря, собак, лосей, волков, чудесного отца рядом. Вот это настоящая жизнь! Так, наверное, происходит и после смерти. Нам же обещана будущая жизнь, а мы себе даже представить не можем, что там, после смерти. Мы в этой жизни подобны тому младенцу в утробе матери. И вот с какой-то такой веселой мыслью я пошел на операцию. Оказалось, что сейчас никакие ребра не раскрывают, ничего не режут, а через артерию вводят специальный катетер с баллоном на конце, надувают его и восстанавливают кровоток. Через два дня после операции я уже встал. Пошел домой, и тут меня посетила мысль: «Я же так хорошо приготовился к смерти, а теперь опять утром просыпаться, работать, что-то делать. Ну надо же, какой облом!». Кстати, сейчас чувствую себя на 25 лет моложе.

О другой жизни

– Живу подчас так, как будто я никогда не умру: как будто поеду в Воронеж и вернусь обратно, как будто не упадет самолет. Раньше не задумывался о смерти, а теперь вот задаюсь вопросом: а что я там буду делать? Вот он, гроб: четыре стенки, сверху крышка. В фильме мне надо было лечь в гроб, так я выскакивал оттуда четыре раза! Режиссер спрашивал: «Что, страшно?». Не страшно, просто ответственное такое дело. И когда меня эта тема стала сильно интересовать, я стал читать книжки, из которых узнал, какая там будет удивительная жизнь. Только прикол в том, что мы туда ничего материального не сможем взять – ни внучков, ни детей, ни любимых женщин. А сможем взять только умение прощать, не раздражаться, любить, уступать, помогать. Так что не страшна мне уже смерть, как раньше. Помню, пятилетним мальчиком лежал в кровати и с ужасом думал: как это так, меня не будет, а вот это вот все будет: и лес, и альбом для марок? А потом в этих мыслях наступила длительная пауза, лет на 40, – такая слепая, дурная. И так мне жалко, что эта пауза была. Конечно, какой-то опыт я извлек. Только жаль, зараза, ведь столько в молодости было сил, сколько бы я мог сделать!

О жалости

– Мы покупаем мясо, разделанное кусочками. Однажды в деревне мне предложили целого забитого барана купить. И пришлось на себе тащить эту еще теплую тушу. Я не смог его есть. Жалко стало. Такая дурная у меня голова.

О творчестве

– Сейчас в Германии доделываем виниловую пластинку «Шоколадный Пушкин». Раньше этот альбом был на компакт-диске, но я добавил в него новые песни – считай, новый альбом получился. Последние два месяца сидел в студии, занимался звуковым оформлением спектакля «Приключения Незнайки». Скоро выйдет, это будет прекрасный альбом!