Песня про зайцев

13 февраля Воронежский концертный зал сотрясало от мощных рифов гитар, жуткого шума барабанной дроби по металлической бочке и дружного хохота зрителей. То на сцене заводил мастодонт русского рока, бывший фронтмен группы «Звуки Му», эпатажный актер и музыкант Петр Мамонов. В наш город 61-летний артист привез свой новый моноспектакль «Дед Петр и зайцы» - запутанную историю о любви и одиночестве в современном мире. Впервые за шесть лет он представил публике зрелище, в котором выступил не только в роли исполнителя, но и сценариста, а также режиссера.

Полуторачасовой спектакль прошел на совершенно пустой сцене, если не рассматривать в качестве декораций видеопроекции с совершенно психоделическими картинками из быта черно-белой Москвы и почти что хоум-видео деревенской жизни, которое отснял сын Мамонова Иван. В некоторых песнях с экрана артисту аккомпанировали еще два виртуальных Петра Мамонова. Раздвоение личности? Как признался автор в одном из интервью, на роль музыкантов в своей новой «группе» он решил взять себя, любимого, просто потому, что других достойных кандидатур не нашлось.

Первая часть программы состояла из песен альбома «Сказки братьев Гримм», вышедшего в 2005 году. Каким-то невероятным образом Петр Николаевич умудрился не просто петь, но и сыграть персонажей своих композиций. Эти истории знакомы  с детства – о Золушке, о Мальчике-с-пальчик, о Храбром портняжке, о веселом Гансе и его еже. Но скандальный Мамонов не был бы тем самым Мамоновым, если бы не пересказал всем известные сказки на свой лад, используя неподражаемое чувство юмора. «И чем больше я рос, напрягался, старался, тужился… ничего не вышло!» - вещал со сцены его лирический герой. Или вот жизненная зарисовка (как известно, Мамонов переехал из центра Москвы в деревню Ефаново) вперемешку со сказкой о Золушке: «Наведи чистоту, безотходное производство, никакой химии и работай только золой. Топи печь, живи в деревне – увидишь сколько драгоценной золы. Только Золушка, мой дорогой, выйдет за принца, а ты так и останешься работать с золой», - резюмировал он.

Для второй части представления музыкант ненадолго отлучился за кулисы и уже через пару минут (такой вот был суперкороткий антракт) явился зрителю в оригинальном ярко-синем костюме, расшитом алыми цветами. Второе отделение состояло только из новых композиций, объединенных под условным названием «Москва». Их Мамонов исполнял один на один с гитарой в руках, без визуального дополнения своими экранными клонами. Прозвучала грустная исповедь о том, что в шумной суете мегаполиса человек чувствует себя более одиноким, чем в деревенском уединении. Что под конец жизненной гонки нам всем достанется только земля.

Под конец дед Петр исполнил несколько веселых рок-н-ролльных вещей, чем только раззадорил зрителей. Апофеозом же стала металлическая бочка, которую Мамонов с жутким грохотом выкатил на сцену и избил барабанными палочками, тем самым дав сигнал окончанию спектакля. Реакция зала была предсказуемой: народ требовал продолжения банкета.

«Десерт» готовился минут десять. А в это время на подступах к сцене выстроилась бесконечная очередь из желающих сфотографироваться и получить автограф. Публика была разношерстная – от студентов с продырявленными ушами и пирсингом в носу, пришедших посмотреть на отца Анатолия из «Острова», до солидных мужчин в строгих офисных костюмах, собравшихся поностальгировать по ранним «Звукам Му». Толком не отдохнув, Мамонов сменил свой презентабельный синий наряд на невзрачную темную рубашку в клеточку и вышел на сцену, где поклонники устроили ему продолжительную овацию.

Петр Николаевич совершенно спокойно встречал каждого: для него общение с публикой – ритуал не менее важный, чем сам спектакль. В начале автограф-сессии артист сразу огласил две принципиальные вещи: он не поет старых песен из творчества «Звуков Му» («Зачем петь старье, когда есть столько хорошего нового?»), а также не проповедует и не наставляет. «Милая моя, это в другой раз, - ответил он женщине, желавшей поговорить «за жизнь». Активно жестикулируя размалеванными маркером пальцами, Мамонов охотно рассказал, кто же такие эти зайцы, которых он, собственно, и воспевал весь спектакль. «Да все остальные люди! Всех же надо спасать!» - доходчиво объяснил он.

Спрашивали и про новые работы в кино. Интересовались, почему после «Острова» и «Царя» у Мамонова больше нет таких удачных ролей.

- Не снимаюсь, потому что ничего хорошего не предлагают, да и вообще современное кино мне не нравится. А хотел бы я Дон Кихота сыграть. По возрасту и жизненной позиции – прям самая моя роль. Вот неплохой сериал «Пепел», где я недавно участвовал. Плотное такое бандитское кино, про криминальный мир, типа «Место встречи изменить нельзя». Я там пахана играю, дядю Леву – главшпану, который на зоне сидит и всем там командует. А основная роль у Жени Миронова (хороший актер, кстати!). Это приключенческий сериал, захватывающий, интересный – без порнухи, голых теток и гадости всякой. Режиссер Вадим Перельман - умный, чуткий, тонкий, приехал к нам из Голливуда снимать. Но что-то исчез. Был только один съемочный день. Видно, я ему дорого обошелся... Петр Мамонов

- А правда, что после фильма «Остров» к вам потянулись паломники за исцелением?

- Более того: даже в храме, где я молюсь, бабки периодически обращались ко мне по имени моего героя – «отец Анатолий». Я им говорю: бабки, вы в своем уме? А они: «Ой, Петь, мы перепутали!» Вот такие сумасшедшие старушки.

- Говорят, вы в «Царе» долго отказывались сниматься и, чтобы режиссер отстал от вас, специально запросили большой гонорар. А он взял и согласился!

- Сплетни это все! Не хотел сниматься, когда весь сценарий был залит кровью. В оригинале это был жесткий триллер. Я сказал Паше Лунгину, что играть в таком фильме - выше моих сил. Потом мы совместными усилиями, советуясь с протоиереем Дмитрием Смирновым, переписали сценарий. Он стал уже не такой зверский, и я согласился участвовать. Деньги не являются мотивом моей работы в кино, да и вообще в любом деле. Хотя, бывает, платят о-го-го! Павел Семенович по доброте душевной заплатил мне весьма прилично - чтобы я наконец смог достроить дом и зажить по-человечески. В Швеции, например, 30 поэтов, и все на содержании государства. Но я не жалуюсь - у нас лучше. У нас поэты, художники, писатели живут в среде трудящихся, а я себя к интеллигенции и не причисляю. Я - рабочий класс.

- Будучи членом конкурсной комиссии премии «Золотой Орел», вы весьма нелестно отзывались о большинстве представленных работ, говоря, что серость снимает про серость. Неужели ничего не цепляет?

- Мне лично, Пете Мамонову, не нравится все это. Когда я включаю фильм и слышу, как там орут матом, сразу выключаю. Нет желания, скрепя сердце, ждать, что дальше будет лучше. Это как на рынке: тебе дают попробовать гнилое мясо – ты ж не будешь всем куском давиться, чтобы удостовериться, что оно действительно гнилое. А тут вообще пища для души. Нельзя жрать гадость! Надо беречься: включил, услышал мат, и сразу выключил. Не насилуй себя. Я вот смотрю своего любимого Жана Габена и получаю удовольствие.

- Кстати, пять лет назад, получая своего «Золотого орла» за лучшую роль в «Острове», вы толкнули вдохновенную речь о том, что наши внуки будут у китайцев в подданстве. Сейчас так же думаете?

- Мы тогда теряли по миллиону населения в год. Сейчас по 700 тысяч. Если так будет продолжаться, нетрудно посчитать, когда нас останется миллионов сорок. А это значит, что у нас все отнимут. Россия имеет 40 процентов ископаемых всего мира - такие богатства на нашей территории! Сразу оттяпают. Так не оставят. Все державы на нас зарятся - где что от России ухватить. Расслабимся, не будете, бабы, рожать – все, каюк. Рожать сейчас надо по пять детей, по двое – мало.

- От кого рожать? Где ж найти хорошего мужа? – парировали в толпе дамы. 

- Да, это проблема, согласен… Но можно найти. В храмах. например. У нас девки ходят, ищут, знакомятся и находят, женятся. А что делать? Ей 28 лет, она вся пышет, ее всю разрывает, а блудить не хочет, честная. С хорошими мужиками, конечно, тяжело. Все блины горелые, лишь бы от армии скосить. Хотя я сам не служил - но тогда модно было быть хиппи и косить от армии. А сейчас модно быть «кисоньками» – тьфу, противно!

- Скажите, а вы соблюдаете христианскую заповедь – «отдай Богу десятину» и вообще охотно делитесь доходами с церковью?

 - По мере сил стараюсь, но сейчас в нашей стране эта заповедь не актуальна. Вон, мормоны, сектанты эти, строго десятую часть отдают. Своими глазами в Техасе видел, какие у них дворцы! Плюс у них разрешено многоженство.  А мы, православные христиане… Нам жалко… Отдай, дурень, посмотришь, как потом привалит! Спать ляжешь, на душе так  хорошо будет...

- В переходах подаете?

- Я не хожу по переходам, я езжу на «Мерседесе». Старшие святые нас учат так: «Милостыня должна вспотеть в твоей руке» - то есть надо давать очень взвешенно. Наша христианская жизнь - это не прочитал и сделал, а каждый раз задумывайся: «А если я ему дам, он напьется, человека убьет, значит, я содействовал его греху. А если не дал, но сходил с ним в магазин, колбаски ему купил с хлебушком – другое дело. А это трудно – он либо обратно сдаст за полцены, либо, пока ты с ним будешь стоять в очереди, с кармана чего-нибудь стырит. Легче - дал и пошел.

- Петр Николаевич, расскажите, какой вы дедушка?

- Я, прямо скажем, не очень-то дедушка. Детей должны воспитывать родители, а мы можем только помогать. И не дай Бог, чтобы бабушка с дедушкой лезли в семью! Когда бабушка говорит: «Не слушай маму!» - кошмар, хоть бы такой бабушки не было совсем. А внуки? Когда ребенок играет тихо, сам с собой разговаривает, он ангел. А когда орет: «Не буду, не хочу!» – он бес. Ему предстоит целая жизнь, чтобы из бесенка сделаться человеком. Мы ему в этом поможем, конечно, но не будем жить за него и за его родителей. А почему вы, дедушки и бабушки, так лезете туда? А потому, что у вас по одному, по двое детей - любовь не растраченная. Было бы семеро, было бы не до внуков. И бедные внуки, задавленные вашей любовью, вырастают чудовищами - орут, капризничают, изо рта кашу выплевывают. У меня бы так не баловал: не хочешь есть – не ешь. Утром, как миленький, манную кашу, забытую на подоконнике, с паутиной, съешь. А так получается чистый разврат: сами уродуем детей – причем, что самое страшное,  под эгидой любви. Строгость нужна. Из берегов вышел – сразу по заднице! Только без злобы в душе.

- Вы уже несколько лет живете в подмосковной деревне Ефаново.  Для односельчан вы звезда?

- Слава Богу, я для них обычный человек. Хожу к соседу за огурцами – зачем ему мой автограф? Про кино и актеров тоже не интересуется – это для него мифическая жизнь. В деревне земных забот хватает: будут ли всходы, хватит ли корма скоту.

- Как к алкоголю относитесь?

- Тут я не проповедник. Бросил. Однажды мы с литовским актером Юозасом Будрайтисом в Вильнюсе встретились, я предложил отметить это дело рюмочкой винца. А он и говорит: «Мне с него худо только». Я так думаю: ни фига себе! И этот ответ засел в моей несчастной голове. Теперь, когда мне хочется выпить, я спрашиваю себя: та-а-ак, а будет ли мне лучше? Не-а! Ни по каким делам не будет лучше. У меня это кончилось - как желание, как кайф.

- Просите благословения на концерты?

- Можно? Нельзя! Можно? Можно! Батюшка что, шлагбаум? Батюшка, благословите: можно внуку подарки купить? Нельзя. И не купит ведь! Мыло, говорит, 72-процентное дал – не ест. Батюшка благословил, чего ж ты не ешь? К чему по каждому поводу у батюшки благословления просить? Нужду справить - тоже? Зачем? Я и сам с усам. 

- Телевизор не смотрите вообще?

- Я как группа «Роллинг Стоунз»: заезжая в гостиницу, первым делом выбрасываю из окна телевизор. (Смеется.) Правда, сейчас плоские модели везде висят, так эффектно уже не выкинешь…