Мультипликатор Юрий Норштейн в Воронеже: «Вкус можно воспитать»

Знаменитый российский художник, мультипликатор Юрий Норштейн выступил в Воронеже в рамках Платоновского фестиваля в пятницу, 14 июня. Автор «Ежика в тумане» презентовал горожанам книгу воспоминаний «Снег на траве», рассказал о работе над мультфильмами и показал фрагменты из них. Журналисты РИА «Воронеж» записали самые яркие высказывания мультипликатора.

О воспитании вкуса

– В 2001 году мне предложили сделать новую заставку для «Спокойной ночи, малыши». Она крутилась на телевидении всего полгода, потом ее сняли с программы. Идея этой заставки была гуманистической. Я абсолютно убежден, что вкус воспитывается. Зритель может начать разбираться даже в живописи высокого уровня, если до этого он прошел какие-то ступенчатые университеты. Об искусстве надо говорить и в школе, и в семье. Конечно, когда в семье нет соединительных нитей, это трудно, но тогда нужно самому заниматься. Например, наша семья не была художественной. И у меня, и у брата хороший слух, брат учился в музыкальной школе и играл на скрипке, а сейчас работает реставратором скрипок. У нас всегда звучала музыка, папа много читал, но он был наладчиком деревообрабатывающих станков, а мама – воспитателем в детском саду. Так что никаких генеалогических передач не было. В начале заставки к «Спокойной ночи, малыши» мы сделали минуту, в которую должна была звучать каждый раз любая камерная музыка. Это мог быть Шопен, Шуман, Чайковский, коротенькие прелюдии Шостаковича. Если в течение недели будет звучать фрагментик классической музыки с обозначением композитора и названия, начнется насыщение. Эта передача – очень просматриваемая, дети бегут к ней. И мне казалось, что если они будут слушать неделю один фрагмент, неделю другой, 52 недели – 52 произведения, то среди них найдутся те, кто заинтересуется, спросит у мамы, что такое опус, захочет узнать все подробности. Это заставит и мам, и пап залезть в учебники и найти всю информацию. Даже если бы таких детей было бы трое из ста, уже хорошо. Но, конечно, первым делом от заставки отрезали эту минуту. Потому что минута, отданная музыке, это минус две рекламы в день, в неделю – 14, а в год – вообще безумные деньги. Их же только бабло интересует, а не развитие детей. В результате мне позвонили и сказали, что дети плохо спят, потому что боятся заставки. Убеждать было бессмысленно.

О естественных подсказках в творчестве

– Когда мы начали делать фильм «Лиса и заяц», мне попалась книжка художницы Татьяны Мавриной «Городецкая живопись». Я увидел в ней прекрасного котика, написанного на сиденье стула. Я сразу понял, что заяц должен быть сделан в такой же традиции. Когда мы начинали работать над фильмом, я не представлял, как его сделать. Причем я сам предложил сказку, сам выбрал «Лису и зайца», и сам же думал: «Ну, это так». Вот никогда не надо думать, что это «так», что мы все можем. Эта сказка замечательна своей простотой и сложна четырехкратным повтором эпизодов – зайцу помогают волк, медведь, бык и петушок. Я понимал, что если я их сделаю унифицированными, это будет неинтересно. Внутренняя мысль сказки – «У страха глаза велики». Но меня интересовало не это, а скитания оскорбленного существа. Жил-жил, грыз свою морковку, а пришла какая-то хамка, выгнала его из дома. За что, почему? Отсюда – эти его глаза. Я Франческе (Франческа Ярбусова, жена Юрия Норштейна, художница – прим. РИА «Воронеж») сказал: они с экрана должны смотреть прямо на зрителя. Потом, когда мы начали делать уже другой мультфильм «Цапля и журавль», я понял, что есть что-то важное, когда экран соединяется со зрителем и смотрит прямо в глаза, в душу. А с волчком из «Сказки сказок» все было еще сложнее. Тогда я нашел у своей подруги фотографию котенка, вытащенного из воды. Его глаза настолько пронзили меня, что я использовал их, они стала глазами волчка. Почему я это все рассказываю: как только я увидел книжку Мавриной, я сразу понял, как сделать кино. Мы поехали в исторический музей, увидели там гроздья живописи необыкновенной красоты. После чего Франческа сделала эскизы. Мы воспользовались естественной конструкцией, которую нам предложила народная живопись. Без нее ничего бы не возникло. Эти подсказки я все время находил в разных местах абсолютно неожиданно для себя.

О любимом мультфильме

– Меня часто спрашивают, какой из моих мультфильмов – мой любимый. Я всегда отвечаю, что «Сказка сказок». Я понимаю, почему с «Ежиком» получилась такая история, хотя ничего похожего мы не предполагали. Когда он только был сделан, к нему отнеслись довольно спокойно, это уже потом он начал набирать обороты. Однажды я даже сказал: «Я его пристрелю!» Потому что он закрыл собой все. Мне говорят, ну как же, его же называют лучшим анимационным фильмом. Да, но перед этим дважды лучшим фильмом признавали «Сказку сказок». И даже когда лучшим назвали «Ежика», «Сказка сказок» была на втором месте. Как сказал один философ, глядя на меня: «На вашем месте, я бы спал спокойно». К сожалению, этого у меня не происходит. Фильм «Сказка сказок» был задуман в 1972 году. Названия тогда у него не было. Я просто однажды рассказал Франческе о кадре, который я придумал. Я любил приезжать в старый дом моей мамы в Марьиной Роще – он был живой: кряхтел, скрипел, окна у него всегда были треснутые. Я увидел эпизод: из старых домов все разъезжаются, потому что дома идут на слом, и все решили в последний раз собраться во дворе. Все вынесли столы и тумбочки, накрыли большой скатертью, расставили неприхотливую снедь и сели. И там же появились тени тех, кто жил в этих домах. Тогда фильм складывался по-другому. И потом приезжают грузовые машины, складывают всю мебель, а этот стол остается стоять. А потом дунул ветер, скатерть взвилась в небо, двор занесен опавшей листвой. На улице много домов потом сгорело, в том числе сгорел сарай, где хранились мои работы, и вообще где прошло мое детство, это было очень горько. И тогда я попросил Франческу сделать эскиз горящей улицы, которая, как паровоз, поднимается в небо, а потом на нее опускается скатерть, слетевшая со стола. Это я рассказал Франческе в 1972 году. Много позже, когда в «Зеркале» Тарковского я увидел сцену со скатертью, я понял, что теперь, если я это воплощу, все скажут, что я оттуда взял и повторил. А еще много лет спустя я увидел замечательный фильм «Время цыган», где горящий дом поднимается вверх. Я мог бы доказать, что я раньше хотел это сделать, только благодаря раскадровкам и наброскам, которые остались у меня с тех пор.

О воспитании детей

– Кто не топил печку, не знаком с поэзией. Кто не слышал запах принесенного с мороза белья, развешенного в комнате, очень многого не знает. У меня это счастье было. Наша печка топилась из коридора. Я обожал сидеть там один. Выключал свет, открывал заслонку, и яркий свет полыхающего огня гулял по стене, и мой силуэт бесился. Где я еще мог это увидеть? Я не знаю, как сегодня воспитывать детей. У нас дома всегда стоял верстак, своему сыну я дал много навыков столярного дела. Пальцы были порезаны, но он научился. Сегодня он живет в Курчатове, у него шестеро детей, он иконописец, расписывает храмы. Для своих детей он сделал из пылесоса маленькую кузню. Только представьте, с каким упоением дети в рукавицах по плечи брали молот, нагревали металлический прут, распластывали его. Вот упоение! Это не чпоканье по экрану телефона. Я даже не знаю, где сегодня ребенок может приучиться к стволу дерева, ползущему муравью, трепету листвы? У меня ответов нет. Я выходил в маленькое пространство двора, но для меня это был целый мир. Там где-то гудел паровоз, вздымались от него дымы. А когда я приходил на дощатый мост, дымы от паровоза окутывали его, а солнце палило сквозь них, вы представляете, какую картину я видел? Это была картина бытия. Где современные дети могут увидеть такое?

О том, из чего собирается кино

– У меня множество детских эскизов, например, дерево, растущее возле нашего дома, тетка, растапливающая печь. По этим рисункам мы создали дом для «Сказки сказок». А волчок из фильма стоит в коридоре дома, в котором жили наши соседи. Есть фотография, где Франческа кормит грудью нашего новорожденного сына. Кто мог знать, что этот снимок распустит свои ветви в фильме «Сказка сказок»? Малыша мы срисовали с нашего сына Бори, а грудь – это дань памяти моей тетке, которая кормила меня. Кино должно собираться из всех частей переживаемой жизни. Оно должно накапливаться. Все накопленное становится впоследствии открытиями уже совершенно с другой стороны.