Ирис Рюгнер: «Простые немцы очень переживают за отношения с Россией сегодня»

Для промышленного дизайнера из Германии Ирис Рюгнер Воронеж стал важной частью жизни. Четыре года назад к Ирис попали дневники отца. Она узнала, что рядовой Вальтер Рюгнер из Манхайма, отправленный во время Второй мировой войны на Восточный фронт, принимал участие в оккупации Воронежа. Эти дни определили потом всю его долгую – почти 90-летнюю – жизнь. Для Ирис дневники оказались потрясением. Сначала она нашла в интернете сам Воронеж, затем – Воронежский региональный центр устной истории, списалась с его руководителем Натальей Тимофеевой. В конце 2014 года Ирис Рюгнер побывала в Воронеже. С собой она привезла карту города 1942 года, которую составили во время оккупации немецкие солдаты. Дочь солдата вермахта показала корреспонденту РИА «Воронеж», где в оккупированном Воронеже находились Казино, Тротцкиштадт, предприятие Геринга, и рассказала, почему теперь она ищет в Германии могилы военнопленных из Воронежа.

Пушечное мясо вермахта

– Ирис, почему у вас возникла такая потребность – пройтись по стопам отца в далеком русском городе?

– Мне показалось очень важным приехать сюда и выразить сожаление о былом. Прочитав дневники отца, я теперь знаю, как он мучился этим всю свою жизнь. Когда вермахт перебросил войска на Восточный фронт, отцу исполнилось 20 лет. Он ведь не был добровольцем, а таким немцам на фронте давали самые опасные участки. Они были смертниками, пушечным мясом вермахта. Мой отец выжил, но потом, как оказалось, страдал всю жизнь. Ведь он убил много ваших солдат. На склоне лет начал описывать все пережитое, но нам передал эти дневники только за десять дней до кончины. А прежде никогда ничего не рассказывал. Это был очень сдержанный мирный человек, без единого громкого слова. И вдруг я прочла, что он был автоматчиком, и на его совести много человеческих жизней. Все это никак не вязалось с образом отца. Он был отличным отцом. Мы дружили. Так что мне понадобилось много времени, чтобы набраться мужества и приехать сюда. По прочтении дневников у меня появился огромный интерес к Воронежу тех лет. Но я бы вряд ли справилась с личной ситуацией и вряд ли бы приехала в Воронеж, если бы отец был членом нацистской партии или добровольцем. Кстати, в нашей семье тоже есть две жертвы нацизма. Дядя моего отца, директор школы был членом социал-демократической партии и в 1933 году, когда Гитлер пришел к власти, отказался вывесить знамя со свастикой над зданием школы. Тут же был уволен, арестован и отправлен в концлагерь. Второй дядя отца участвовал солдатом и в Первой, и во Второй мировой войне, а в конце 1944 года где-то в Берлине сказал громко, что Гитлер – диктатор и что национал-социалистическому режиму конец. Его тут же арестовали, а через полгода расстреляли как изменника родины.

– Вы сказали, что призывники были пушечным мясом вермахта. Как вашему отцу удалось выжить?

Рядовой Вальтер Рюгнер

– В Воронеже от разрыва гранаты он получил сильную черепно-мозговую травму. Это была открытая рана с поражением вестибулярного аппарата. Около двух литров крови вытекло через уши и нос. По-видимому, там также была ситуация кратковременного паралича. Это мы уже узнали из его воспоминаний и из документов вермахта, которые потом оказались в распоряжении оккупационных властей. Такой документ должен был получить от американцев при освобождении каждый немецкий солдат. Я не могу понять, как после таких ранений он смог еще учиться, защитить диссертацию. И всегда выглядеть спокойным. Да, у него была колоссальная дисциплина, но по ночам он кричал. Я очень сострадала ему, когда из дневников узнала, что он пережил. Но это сострадание затрагивает не только отца, но и ваших граждан. Мы были оккупантами. Ваши и наши родители, деды оказались в той страшной войне по разные стороны фронта. И как с этим опытом все это время жили вы, русские, и мы, немцы – вот что мне стало очень важно понять. Поэтому я в Воронеже. Может, этот диалог объединит нас для чего-то в будущем.

Город «Вопреки»

– Что из этих воронежских воспоминаний отца произвело на вас особое впечатление?

– В Воронеже есть место, которое солдаты вермахта называли «Казино». Оказалось, что это участок улицы Острогожской в районе «Ближних садов». Сегодня я поеду туда. Это место советские части у немцев отбили, и те попытались вернуть свои позиции, а затем начали наступление на Левый берег, который они называли «Тротцкиштадт». В наступлении по взятию «Казино» 22 сентября 1942 года принимал участие мой отец. Вот здесь, на площадке возле трамвайных путей, были вырыты окопы. Отец прыгнул в один из них, обнаружил там продовольствие советских солдат. И в этот момент разорвалась граната. Всё, что он смог, – отползти за трамвайные пути. Но при этом потерял не только огромное количество крови, но и свой солдатский жетон. По этому оставленному жетону его можно было уже считать погибшим. За трамвайными путями отца подобрали санитары и спасли. Можно сказать, что на Острогожской улице Воронежа решалась судьба всех нас – его детей, родившихся после войны.

Вальтер Рюгнер на представлении домашнего театра перед отправкой на Восточный фронт

– Почему немцы называли наш Левый берег Тротцкиштадт?

– Я думаю, это название произошло от немецкого слова «тротц» – «вопреки» и образно выражало неприступность Левого берега благодаря мужеству советских солдат. Ведь Левый берег немцы взять не смогли. Кстати, реку Воронеж на этой карте солдаты вермахта почему-то назвали «Волга»,  наверное, так им было легче произносить. И еще, видимо, для них в России все было «Волга». Место своего наступления в районе Шиловского леса называли «Шварцвальд». «Предприятие Геринга» – это завод им. Ленина на Правом берегу. Сегодня мы уже прошлись с этой картой по Воронежу и многое смогли найти.

«Не хочу, чтобы между нами была Украина»

– Ваши впечатления о современном Воронеже? Как они «ложатся» на воспоминания отца?

– Главное впечатление – воронежцы очень доброжелательно относятся к немцам. Все люди вокруг оказались очень дружелюбными, готовыми прийти на помощь. Меня это удивило и сильно тронуло. Ведь мы же когда-то были здесь оккупантами! И я очень волнуюсь, что нынешняя ситуация вокруг Украины может снова разделить русских и немцев.

– Как, на ваш взгляд, опыт Второй мировой войны, может защитить наши отношения сейчас?

– Думаю, что после всего пережитого между нашими странами в прошлом веке, теперь простые люди должны контактировать друг с другом сами, независимо от большой политики. Именно это поможет нам избежать нового разобщения. Большинство немцев в Германии категорически против наших новых разногласий с Россией. И поверьте, наши рядовые граждане очень переживают за сегодняшнее развитие этих отношений. Здесь мы все одинаково несчастливы.

Продолжение следует

Вернувшись из Воронежа домой, Ирис Рюгнер стала искать всю информацию о похороненных в Германии советских военнопленных – воронежцах. Первым, кого ей удалось разыскать, стал «ХВ 226068» – это был опознавательный номер до сих пор неизвестного советского солдата, похороненного на Бернском кладбище в Нижней Саксонии. Им оказался воронежец, Николай Алексеевич Иванов, родившийся 11 января 1918 года, попавший в плен 11 января 1944 года под Калиновичами в Белоруссии.

Действующий в структуре Воронежского института высоких технологий Региональный центр устной истории, выпустивший уже несколько книг с воспоминаниями немцев и русских о пережитом лично во Второй мировой войне, теперь намерен создать сайт. По мнению руководителя центра Натальи Тимофеевой, такой сайт помог бы гражданам разных стран находить затерянные в войне следы своих родственников.

– Несколько лет к нам обращаются и русские, и немцы с просьбой стать посредниками в этих поисках. Немцы, побывавшие в воронежском плену, уже подарили центру свои воспоминания о Воронеже. В этих воспоминаниях в том числе – имена воронежцев, которые приложили много сил, чтобы восстановить город после оккупации. Это оказалось очень интересно – увидеть историю родного города глазами военнопленных. Они рассказывают о русских с большим теплом. Многих пленных перевели сюда из северных лагерей, и кто-то, как и отец Ирис Рюгнер, связывает с Воронежем свое второе рождение и спасение, потому что именно с этого места у них началось более мудрое и ответственное отношение к своему страшному опыту, – рассказала Наталья Тимофеева.