«Десять этажей вверх и вниз». Зачем воронежская группа Happy55 сыграет с симфоническим оркестром

Воронежская рок-группа Happy55 сыграет с Симфоническим оркестром Воронежского концертного зала в воскресенье, 31 января. В программу концерта войдут оркестровые версии произведений группы Happy55 и пьесы, написанные специально для симфонического состава. Эти пьесы еще не издавались на альбомах коллектива и никогда прежде не исполнялись на концертах. Проект, задуманный композитором Ярославом Борисовым и дирижером Евгением Мингалевым, – по сути, эксперимент, призванный выяснить, каков музыкальный язык современного города в «классическом» звучании. Для Воронежа это будет первый опыт соединения альтернативной музыки с академическим звучанием. Зачем двум состоявшимся коллективам – «альтернативщикам» Happy55 и молодежному оркестру – эксперименты со звуком, обозревателю РИА «Воронеж» рассказал лидер группы Happy55 Ярослав Борисов.

– Откуда вообще взялась идея – переложить свою музыку для симфонического оркестра?

– Мой хороший друг Ксения Бахтина из Красноярска – она тогда была администратором местной филармонии – как-то сказала, как здорово было бы оркестровать нашу музыку, потому что в ней большой симфонический потенциал. Она предложила это сделать в Красноярске, но потом сама переехала в Москву, у нас тоже хватало дел со своими проектами, и этот проект отложился. И вот не прошло и двух лет, как Евгений Мингалев предложил мне ту же идею.

Фото — Александр Битюцких

– К тому моменту какие-то наработки уже были?

Еще после того разговора с Ксюшей я нагрузил себе в компьютер разных инструментов, написал небольшую симфоническую пьесу. Мой ум постепенно начал мириться, осваиваться в этом звучании. Эту пьесу я сейчас даже не предлагал, но с нее все началось. И когда мне снова поступило конкретное предложение, отказываться было уже как-то глупо – хотя я никогда в жизни не писал инструментовки и оркестровки, если не считать совсем шуточного опыта, когда еще в музучилище ко дню рождения друга делал какую-то пьеску для квартета – она неплохо, кстати, звучала. И я решил: ну что, это обычное человеческое волнение, садись и пиши.

Все это затевалось как студенческий абонемент из разных направлений: классическая музыка, джаз, рок-альтернатива, музыка и театр. Когда я предложил Ярославу поучаствовать в этом проекте, он с удовольствием согласился. Просто синтез симфонической музыки и альтернативной – это не ново, не мы придумали, таких проектов уже было много. Но в Воронеже - это первая попытка переложить альтернативную музыку для симфонического оркестра. Были попытки сыграть с квартетом, с духовыми, но с оркестром – это первый раз. Конечно, все мы рискуем, но риск – благородное дело. Для меня как для дирижера это интересная форма, для Ярослава это тоже новый этап, который дает возможность поднять свою композиторскую планку. Он ищет, спрашивает, изучает инструменты и различные возможности. У меня редко мурашки идут от музыки, я много ее слушаю, но это действительно впечатляющая музыка, очень интересная, необычный, ни на что не похожий язык – я не могу даже ни с кем его сравнить. Но самое главное – это сделано искренне, и, я думаю, в концерте классика и альтернатива соединятся отлично,

Евгений Мингалев

Дирижер.

– Сложно было перестроиться?

– Да нет, музыка едина, в голове у меня нет разделения: рок-музыка, электронная или какая-то еще. Я слежу прежде всего за способом организации звуков в горизонтали. Если я сейчас возьму симфонию Брукнера и сыграю эти мотивы на двух электрогитарах – музыкальный смысл от этого нисколько не изменится. Потому что это все только наши домыслы, основанные на собственном опыте, - что на электрогитаре надо играть именно таким образом. А если убрать эти домыслы, то музыкальная мысль абсолютно едина, музыкальное мышление не меняется в зависимости от инструмента.

Фото — Александр Битюцких

– В чем тогда различия?

– Электронная музыка – и вообще современная: и джаз, и арт-рок – она немножко в динамике, в воздухе, в этом туше, в прикосновении к инструменту, в необходимости извлекать какой-то звук. Это все довольно прямое и топорное. У джазовых музыкантов я редко-редко могу услышать какое-то особое отношение к звуку, как мы можем услышать у академистов, если слушать, например, Шумана, Листа или Шуберта в исполнении великих мастеров: Соколова, Березовского, Луганского… Это все высшая исполнительская школа, совершенно другая культура общения с инструментом. Рок-музыка, джаз - эти ребята живут, скажем, на 10-11 этаже, кто-то чуть погромче, кто-то чуть потише - и все, у них всего два этажа. Когда ты занят горизонтальными вещами, импровизацией, у тебя нет возможности думать о динамической вертикали. А в академической музыке есть еще десять этажей наверх в плане штрихов - и десять вниз.

Фото — Александр Битюцких

– Сейчас модно упрекать современных музыкантов, что у них вся музыка записана, а надо играть на чувствах.

– Так и есть. Но нет возможности у человека, занимаясь импровизацией, все сразу воплотить, ну не позволяет ум подумать на 12 тактов вперед, взаимодействуя с другими музыкантами. Да и как это все сделать? Невозможно, скажем, вместе затихнуть – просто в силу технических причин.

Академическая музыка – это абсолютно точная выверенная мысль, которую создал композитор, который понял, что это то самое звуковое состояние. И поэтому в академической музыке есть этот огромный диапазон в 20 этажей, когда ты можешь делать потрясающе воздушное, почти неслышное pianissimo. Градация красочная не сопоставима, это своеобразная вещь.

– Совладать с этим огромным диапазоном было сложно?

– У меня есть опыт слушания симфонической музыки, она всегда была в моей жизни. Тогда же, когда появились первые папины пластинки, которые я слушал, тогда же появилась первая симфоническая музыка, которую я слушал, поскольку учился в музыкальной школе. Мне все это знакомо. Сейчас музыка стала довольно обывательской – весь этот хипстерский рок-н-ролл, все это бренчанье на лавочке под гитару – все это мило и замечательно, но это о другом. Это другой уровень взаимодействия со звуком. И вот, находясь все время в таких рамках, ты понимаешь вдруг, что у тебя еще есть и другие возможности. Голова немножко перестраивается, мышление, естественно, коренным образом не меняется, а вот возможности – начинает будоражить мысль, что я могу и так, и так. И когда у тебя появляются новые инструменты в руках, ты начинаешь на них работать. Со мной так было всегда: есть пианино – сочиняешь на нем, подарили губную гармошку – сочиняешь на ней, есть терменвокс – на терменвоксе. Но симфонической музыкой я занимаюсь только полгода, пока только начал докапываться до своих возможностей. Если в дальнейшем эта возможность будет – это просто сказка.

– Тут, наверное, есть еще и проблема аудитории - не все могут эти тонкости оценить.

– У многих симфонический оркестр ассоциируется с чем-то зачерствевшим, ушедшим. Не знаю, почему так - так можно рассуждать только о вещах, о которых ничего не знаешь. Вероятно, дело в том, что 90 процентов обывателей вообще не сталкиваются с оркестром. Где они могут его услышать? Я не фанат Советского Союза, но в то время была возможность увидеть что-то толковое по телевидению: хороший концерт, высокого уровня балет, это была важная культурная составляющая. Сейчас этого нет, даже канал «Культура» стал скатываться к поп-концертам. А ведь на самом деле симфонический оркестр – чрезвычайно интересно устроенный инструмент. Это взаимодействие с огромным количеством людей. Тут все реально: вот перед тобой 40 человек, и они делают музыку – и это особое ощущение.