Денежная память

Как, однако, оказались правы губернатор и воронежские власти, начиная в регионе новую индустриализацию и выстраивая масштабные производства по тотальному импортозамещению. Ведь именно такая стратегия максимально адекватна новой экономической политике России.

Самый важный сейчас момент для экономики – это действительный перевод ее в рубли. Тот самый переход, которого потребовали от нас западные санкции. Теоретики, давным-давно предсказывавшие подобный поворот событий, уже придумали название для новой валюты – «энергорубль».

Кто-то может возразить, сказав, что мы всегда жили в «рублевой зоне». И в очень значительной степени окажется неправ. В том-то как раз и дело, что вся эта история действительно была про «зону». Просто в нашей русской «зоне» рубль был всего лишь по-другому нарисованным долларом. Инвольтацией, дизайн-вариантом тех самых «зеленых бумажек», а на самом деле бесцветных файлов, черно-белых записей на компьютерных счетах в американских банках.

Здесь требуются некие пояснения. В нашей экономике почти тридцать лет действовало так называемое правило Вашингтонского Консенсуса. Как сообщают справочники и учебники, под Вашингтонским Консенсусом понимается определенный набор рекомендаций МВФ (Международного валютного фонда – прим. Редакции) в области макроэкономической и финансовой политики, адресуемых тем странам, с которыми он работает: предоставляет кредиты и займы, техническую помощь, консультирует. На сегодняшний день членами МВФ являются 189 государств, в том числе и Россия. В 1992 году Российская Федерация стала членом Международного валютного фонда. Сразу же России стали предлагаться кредиты фонда, естественно в обмен на «реформы», которые наше государство должно было провести в соответствии с правилами Вашингтонского Консенсуса. В 90-е годы Россия получила несколько кредитов на общую сумму 22 млрд долларов. Но цена этих кредитов была непомерно высокой, причем платим мы до сих пор. Нет, все формальные обязательства по кредитным соглашениям 90-х годов уже погашены.

Но Россия вследствие выполнения требований Вашингтонского Консенсуса превратилась в полуколонию. Именно в 1990-е были созданы механизмы перманентного ограбления страны транснациональными корпорациями и иными организациями, близкими к «хозяевам денег». И эти механизмы продолжают работать. И хотя в XXI веке Россия ни разу не пользовалась кредитами фонда, а все обязательства по кредитам МВФ были погашены еще в нулевые годы, МВФ регулярно продолжал посылать свои миссии в Москву, а Москва принимала эти миссии и исполняла все рекомендации. Исходя из этого, мы имели право выпускать, эмитировать только столько рублей, насколько смогли поставить, продать товаров за границу за доллары и евро. Нашей внутренней экономической жизни, наших желаний и наших проблем для нашей же денежной системы как бы не существовало. Какая уж тут «рублевая экономика», какие уж там «внутренние инвестиции» и реиндустриализации.

Наши финансово-экономические власти по-настоящему ограничили Вашингтонский Консенсус только однажды. Когда экономика страны в 1998 году рухнула, Россия начала печатать столько денег, сколько ей действительно было нужно. Капитализация страны, вес ее потребительского рынка вырос настолько, что к нам начали заходить лучшие западные бренды и компании.

Новая современная Россия, которую только и знает нынешнее молодое поколение, возникли как раз тогда. И только потому, что однажды российское правительство – Примакова-Маслюкова – ввело, к сожалению, всего на несколько лет, мораторий на Вашингтонский Консенсус, а рубль, наличный и безналичный, действительно стал тем, чем он и должен быть – настоящей русской кровью русской экономики. Экономики, обращенной к нашим собственным нуждам, потребностям и желаниям.

И если вспомнить – это было чуть ли единственное время, когда доходы граждан и организаций росли если не каждый месяц, то каждый год. И дело было не в выросшей цене на нефть – это был всего лишь один из сопутствующих факторов, дело было в реальном наполнении реальной денежной массой экономики, работающей для наших собственных экономических потребностей. К несчастью, местным и зарубежным либералам довольно скоро удалось вернуть российскую экономику в проторенную колею идейной экономической нищеты – и мы в десятые годы этого века собрали все кризисы, которые только могли собрать.

И вряд ли могло случиться иначе – зависимая и ограниченная позиция нашей экономики, ограниченная правилами Вашингтонского Консенсуса и положение той самой сырьевой «подушки безопасности» для Запада заранее задавала все наши провалы последних полутора десятков лет. Особенно если вспомнить тот инвестиционный голод, который страна начала испытывать осенью 2008 года, когда большинство мелких и средних бизнесов просто встали из-за резкого падения притока денег в оборот. Тот последний по времени небольшой подъем, что обозначился в России в 2009–2011 годах, был напрямую связан с увеличением именно рублевого предложения внутри страны и с некоторыми послаблениями по различным «бюджетным правилам».

Права древняя мудрость, что нет более полезного друга, чем злейший враг. Вся история финансов Российской Федерации прямо доказывает, что и экономическое процветание, и реальная свобода, и независимость нашего народа могут быть основаны только на действительно суверенной национальной валюте. На рубле, который станет инвестиционным. И объявивший нам экономическую осаду Запад нас буквально подталкивает в этот процесс суверенного инвест-перехода.

Такой инвест-переход требует крайне кропотливой и затратной работы, выстраивания новой логистики не только российской, но и всей экс-советской финансово-промышленной системы. И здесь возможны не только победы, но и сбои. Но поскольку никакого другого выхода, чем идти по этому, единственно возможному пути, нам не оставили – мы его пройдем.

Денежная память нашей Родины говорит, что это, во-первых, именно тот случай, когда идущий обязательно осилит дорогу – потому что другого исхода быть не может. И, во-вторых, это та история, когда «обратной дороги нет», в прежнее состояние мир вернуться не сможет уже никогда.