Далеко на Западе

Баба Дуня при помощи своего нехитрого стариковского приспособления для ходьбы - специальной рамки - за пару минут осилила пятиметровый путь от стола во дворе до домика, где она родилась в 1923 году. Сейчас кажется – дунь на него, и рассыплется. Лет тридцать назад ее сын Николай рядом поставил другой – крепкий и просторный. А покосившаяся родительская избушка так и осталась стоять, как памятник всей жизни 91-летней хозяйки Евдокии Образцовой.

Пришли домой – а там оккупанты

Тот дом строил в начале 20-х годов прошлого века ее отец - Иван Семенович Чертов, в годы войны бывший председателем сельсовета села Новосильское нынешнего Семилукского района. В годы оккупации в нем жили немцы, а сама Евдокия в это самое время находилась в Германии на территории нынешней земли Нижняя Саксония, где-то между Бременем и Гамбургом. Там она, угнанная на работу, хлопотала по хозяйству в доме бургомистра деревушки Дауэльзен - Германа Мюллера. Война застала ее школьницей, только что окончившей 10-й класс. Отец все говорил, что врага скоро разобьют, но как-то прибежал домой весь бледный и рассказал жене Татьяне Филипповне и пятерым детишкам (Евдокия была самая старшая), что немец близко, где-то возле Касторной, в 40 километрах. Начали собирать домашний скарб, погрузились на две подводы и двинулись к Дону, где было столпотворение беженцев. Кому-то удавалось перебраться вброд на другой берег, но Чертовы не сумели это сделать, вернулись домой, а там уже обосновались оккупанты. Отец ушел в партизаны, мать допрашивали в комендатуре, все пытались узнать, где он прячется, но тщетно. Скоро семьи неблагонадежных для нового оккупационного режима переправили в специальный лагерь в соседнюю Курскую область, под Фатеж, а там самых молодых и здоровых начали готовить к отправке на работу в Германию. Сегодня, несмотря на свой 91 год, Евдокия Ивановна находится абсолютно в здравом уме, она помнит все настолько хорошо, что ее 62-летний сын Николай даже не пытается вставить слово в многократно слышанный от матушки рассказ – все равно у нее выйдет лучше. - В этом лагере нас осматривали врачи. Некоторые из нас обливали себя керосином, чтоб получить раздражение на коже и остаться дома, я в бане немного обожгла себе шею, думала, при осмотре меня забракуют, но не тут-то было! Евдокия Образцова

Утром свиньи, вечером кофе

Так 7 ноября 1942 года для нее начался долгий путь в товарном вагоне на самый север Германии в деревушку Дауэльзен, где Дуню распределили на работу в семью местного бургомистра Германа Мюллера. Тот жил в хорошем доме со своей семьей – женой Марией и дочкой Марго, а старший сын – Рихард воевал во Франции, раз даже приезжал домой на побывку, а вскоре стало известно, что он погиб где-то в Нормандии. - В хозяйстве у них было восемь коров, телята, куры, мне как деревенскому жителю со всем этим хозяйством управляться было просто, - говорит Евдокия Ивановна. - Сам хозяин работал дома – принимал в своем кабинете людей, которые шли к нему с документами, Мария занималась хозяйством, Марго помогала мне ухаживать за скотиной. Кроме меня, там еще работал Григорий из Днепропетровска, но он жил не в доме, а в концлагере неподалеку, его каждое утро приводили в дом на работу. Был еще 12-летний мальчишка-поляк Эдик, который ухаживал за лошадьми. Мой хозяин был человек незлой, ни на кого ни разу голоса не повысил – правда, видела один раз, как он порет Эдика за какую-то провинность, голову между ног зажал и по заднице ремнем охаживал… Кормили своих работников Мюллеры четырежды в день, утром чай или кофе с бутербродом, в обед - картошки до отвала и что-нибудь мясное, в четыре часа – снова кофе с бутербродом и вечером, как положено, сытный ужин. Вставали в шесть утра, ложились в десять вечера. Все принимали пищу в одной гостиной, правда, хозяева за своим столом, батраки – за своим. Воскресенье – выходной, но только после того, как пройдет утренняя дойка. Вначале Дуне было трудно из-за незнания языка, хозяева объясняли все по-своему, иногда показывали жестами, что от девушки требуется. Порой было так одиноко и тоскливо, что девушка подумывала о самоубийстве. Лучшим лекарством стала фраза, услышанная от соседа – пленного поляка, работавшего в хозяйстве соседей бургомистра: «Герман капут! Все до дома…» А там и хозяева объяснили ей, что война кончается. - Бургомистр несколько раз говорил при мне, что эта война никому не нужна, лучше бы взять Сталина с Гитлером, ударить бы их с силой лбами друг о друга, чтобы их не стало вовсе. За что, дескать, его сын - Рихард погиб на чужой земле? Вообще, семья Мюллер была нормальной, работящей, незлой,  Евдокия Образцова В апреле 1945 года в Дауэльзен вошли англичане (это была зона оккупации Германии Великобританией) и хозяева просто открыли ворота перед Дуней, простились, дали ей денег на дорогу, кое-что из своих вещей… Пленные, батрачившие у хозяев по всей округе, должны были собраться в бывшем концлагере, а уже оттуда советские люди попали в зону оккупации наших войск.

Сказочное богатство бабы Евдокии

Путь домой выдался длинным – через Германию, Западную Украину. В родное село вернулась лишь 28 августа 1945 года. Один раз вызвали в «органы» на допрос, сняли показания, а после не трогали вообще. Все ее родные на той войне счастливо уцелели, в 1949-м Дуня вышла замуж за Федора Образцова, потом пошли детки. У бабы Дуни четверо детей, 10 внуков и семь правнуков - сказочное богатство. А еще ее старческий капитал – ясный ум, твердая память да домишко, где она появилась на свет, и в котором во время войны жили оккупанты. Сейчас он да престарелая хозяйка остались свидетелями тех лет. И потому каждое прожитое 9 мая – для них особый праздник.