Большой террор. Воронежская пенсионерка: «Отца посадили на 10 лет за шутки»

РИА «Воронеж» продолжает спецпроект «Большой террор». Журналисты и эксперты проекта рассказывают, как воронежцы пережили самые кровавые годы сталинского режима, о жертвах и палачах, об отношении нынешних поколений к событиям того времени.

В семье 79-летней Тамары Строковой два поколения попали под беспощадное колесо репрессий 30-х годов. Жизнь деда и бабушки обернулась трагедией после раскулачивания и ссылки. Отца посадили на 10 лет по политической статье, когда Тамаре Митрофановне было всего три недели от роду. Ее мать, Елена Ивановна Строкова, в 1994 году получила сразу две справки о реабилитации своих близких: отца, матери и мужа. Им вернули доброе имя, спустя несколько десятков лет унижений и скитаний.

Стал кулаком из-за большого сарая

Уроженка села Ивановка Воронежской области Тамара Строкова никогда не видела дедушку и бабушку по матери. Их раскулачили и сослали на Соловки еще до ее рождения, в середине 1930 годов. – У моего дедушки, Ивана Никифоровича Силаева, была большая семья, – рассказывает Тамара Строкова. – Шестеро своих детей, да еще осиротевшие племянники. В хозяйстве – две лошади, две коровы, птица. Дом был, как у всех, – наполовину меловой, наполовину деревянный. Тогда к хатам из мела люди пристраивали сени и комнату из лозин. Тем не менее, крестьянин Иван Силаев был признан кулаком. По словам его внучки, он выделялся только тем, что имел большой сарай для сушки снопов – ригу, да самодельную крупорушку. Своего хозяйства семья лишилась в один миг, когда на общем собрании селян было принято решение их раскулачить. Забрали скот, инвентарь, соседи растащили вещи.

Хозяев с детьми посадили на подводу и отправили в ссылку. Старших дочерей и сыновей, которые жили отдельно, не тронули. А главу семейства с супругой, Марфой Арефьевной, 16-летним сыном Федором и 7-летней дочкой Олей выслали из села. – Моей маме, Елене, провожавшей родителей, на станции в Воронеже удалось выкрасть из-под надзора милиции и забрать домой младшую сестру, – говорит Тамара Митрофановна. – Марфу Арефьевну увезли на Соловки, а дедушка с сыном Федором по пути смогли убежать. Было это в холодное время года – поздней осенью. Они ночевали в полях, лесах. Дед Иван по дороге домой простудился, и, вернувшись в Ивановку, скоро умер. А Федор остался в Воронеже и сумел начать там новую жизнь.

Марфа Арефьевна пробыла на Соловках меньше года. Она бежала, договорившись с мотористом катера, который спрятал ее под скамейкой на судне. Неграмотная крестьянка добиралась в Воронежскую область через всю страну. А вернувшись в Ивановку, как и ее супруг, вскоре умерла от болезни. – Дед и бабушка были еще не старыми. Им бы жить, поднимать детей, нянчить внуков, но репрессии намного укоротили их век, – со вздохом говорит их внучка Тамара Строкова.

10 лет за шутку

В ноябре 1929 года на пленуме Центрального комитета партии решили направить в колхозы на налаживание работы городских рабочих «с достаточным организационным и политическим опытом». В итоге по всей стране отобрали и послали в села более 27 тысяч человек. В их числе был уроженец Ивановки Митрофан Строков – отец Тамары. – Папа поехал в деревню добровольно. В то время он работал в Воронеже на заводе имени Ленина, был кандидатом в члены партии, – рассказывает Тамара Митрофановна. – И, конечно, он даже представить не мог, что его ждет судьба врага народа. В родном селе он нашел свою любовь – Елену, дочь раскулаченного Ивана Силаева, создал семью и прошел через очень тяжелые испытания. Митрофана Строкова назначили председателем ревизионной комиссии. Во время одной из проверок выяснилось, что кладовщик местного колхоза вместе со своими братьями расхищает народное имущество. Митрофан Уварович вывел воров на чистую воду и передал материалы в милицию, за что и поплатился. В ответ уличенные в воровстве братья написали на него несколько доносов. Они сообщили о его неблагонадежности и выпадах в сторону коммунистической партии, которые заключались в невинных шутливых фразах.

Однажды Митрофан Уварович зашел в сельсовет, а там после ремонта оформляли стенд с портретами первых лиц государства. – Вождей-то криво вешаете! – сделал замечание Строков. В другой раз ехал он на мельницу мимо поля колхоза имени Ленина, где поднимали зябь. – Эй, ленинцы! Что ж вы так мелко пашете? – шутливо крикнул он им издалека.

Эти шутливые фразы, брошенные на ходу, стали причиной ареста председателя ревизионной комиссии. – А дальше все было, как показывают в кино. Ночью к дому подъехал черный воронок. Отцу дали минуту на сборы и увезли. Когда его забрали, мне было всего три недели, – рассказывает Татьяна Строкова. – О том, что случилось, я знаю по рассказам матери.

От звонка до звонка

Вернувшись после 10-летнего срока, Митрофан Уварович рассказывал, как всю ночь после ареста его допрашивали, ставили коленями на горох, добивались признаний во вредительстве советской власти. – Не знаю, сознался он в чем, или нет. Никогда его об этом не спрашивала и показаний не читала, – говорит дочь осужденного. – Только признали его виновным по 58-й статье (по политическим мотивам), дали 10 лет лагерей. Супруга Елена, оставшаяся на руках с грудничком, тяжело переживала случившееся. В один миг рухнул весь привычный уклад, планы молодой семьи, непосильной тяжестью давила нелепость обвинения и бессилие что-либо изменить. – Мама ездила к отцу на пересыльной пункт в Богучар, брала с собой меня, – вспоминает Тамара Строкова. – Папа очень хотел нас увидеть, но свидание не дали. Наказание Митрофан Строков отбывал на станции Безымянной под Куйбышевом. Вместе с другими арестантами, среди которых было немало таких же «врагов народа», валил лес. Свой срок отбыл от звонка до звонка. Вернулся оттуда весь больной – с язвой желудка и туберкулезом. От смерти на лесоповале его спас один заключенный – бывший врач. Доктор насильно заставлял всех есть кору с деревьев, чтобы люди не умерли от цинги и других болезней. Митрофан Строков почти ничего не рассказывал о годах заключения. А когда прочитал рассказ Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича», произнес: «Все это правда, но говорить об этом не хочу». – Мама часто болела, но при этом должна была ходить на работу, иначе могли посадить в тюрьму, – вспоминает Тамара Митрофановна. – В шесть лет я уже сама управлялась с хозяйством: выпускала на пастбище корову, теленка, кормила кур. Подросла – стала ходить вместо матери в колхоз на прополку свеклы.

Семья врага народа

Постановлением Президиума Верховного суда РСФСР от 12 февраля 1971 года приговор областного Воронежского суда от 22 апреля 1938 года в отношении Митрофана Строкова был отменен. Враг народа был реабилитирован.

– Слышала, что те, кто подставил отца, написав ложный донос, во время Великой Отечественной войны сотрудничали с немцами. Непонятно как, но на фронт из них не попал никто, – говорит Тамара Строкова. – Когда фашистов прогнали, предатели то ли скрылись в городе, то ли их арестовали. Точно никто теперь не знает. Односельчане Строковых относились к семье арестованного с сочувствием. У власти же отношение к жене врага народа было другое. – Налоги взимали непосильные. Мы растили поросенка и сдавали все мясо. Себе оставляли только жалкие обрезки и шкурки от сала, и то, если разрешат, – вспоминает трудное время Тамара Строкова. Митрофана Уваровича в 1947 году выпустили из лагеря «с ущемлением в правах». Он не должен был возвращаться в родное село. Его мать как-то уговорила участкового разрешить сыну остаться в Ивановке. После в семье родились еще две дочери. – Папа работал в колхозе трактористом. Он мечтал, чтобы мы учились, – говорит Тамара Митрофановна. – Окончив Ивановскую семилетку, я в 14 лет уехала в Воронеж, чтобы закончить десять классов. Жила у тети. Тамара Строкова и ее сестры получили высшее образование. Сейчас Тамара Митрофановна – старший научный сотрудник воронежской военно-воздушной академии им. Жуковского и Гагарина. Она живет в Воронеже, а по выходным приезжает в Ивановку. В 1994 году ей выдали справку о реабилитации отца, признали пострадавшей от политических репрессий. Ее мать, Елена Ивановна, получила такой же документ об отмене приговора ее родителям.