Большой террор. Воронежская пенсионерка: «Красный комиссар растоптала моих братьев»

РИА «Воронеж» продолжает спецпроект «Большой террор». Журналисты и эксперты проекта рассказывают, как воронежцы пережили самые кровавые годы сталинского режима, о жертвах и палачах, об отношении нынешних поколений к событиям начала прошлого века.

Свою жизнь 90-летняя Мария Никифорова считает многолетним испытанием на прочность. Ей, дочери «кулака», в четыре года пришлось увидеть и на себе испытать ужасы кровавого террора.

– Бог меня сберег. Может, для того, чтобы я рассказала о своей жизни? Чтобы знали историю не из учебников, а от живых свидетелей. О том, как устанавливалась советская власть и какие «щепки летели», когда коммунисты всю страну поставили на дыбы, – говорит Мария Никифорова.

Деревенские богачи

В 90 лет Мария Андреевна живет одна. Летом – на даче ведет огород, сама закрывает соленья на зиму, рубит дрова, топит печку. И хотя сын живет в пяти минутах ходьбы, а невестка заботливо кормит обедами, переезжать к ним пенсионерка не хочет – любит независимость.

Мария родилась 13 января 1927 года в Саратовской губернии в селе Малая Грязнуха. Она была четвертым ребенком в семье. Отец, Андрей Грешнов, служил моряком в царской армии. Мама – Анастасия Михайловна, полячка по бабушке, была родом из Благовещенска.

– В этом городе пришвартовался корабль отца. Мама была красивой, статной, понравилась ему, и он ее украл, хотя ей было всего 16 лет. Посадил ее к себе в каюту и увез. Дома, в Саратовской губернии, напоил допьяна попа, и их обвенчали, – вспоминает пенсионерка.

Мать Марии Анастасия Михайловна                                     Фото  - Виталий Грасс 

По словам Марии Андреевны, отец и дальше ходил в плаванье. Мама сидела с детьми, которых в деревенских семьях традиционно было много. Старшая дочь Маша в младенчестве наелась вишен с косточками и умерла. Потом родились Лена, Аня, Андрей и, наконец, сама Маруся. Потом еще два мальчика.

– Отец долго плавал, а потом месяцев по пять жил с нами. Он хорошо зарабатывал и купил две коровы и лошадь. Построил два дома – кирпичный и деревянный, баню. В деревне мы считались богачами.

Мать Марии Андреевны работала учителем. Кроме того, была знатной рукодельницей: вязала кружева, вышивала, шила. А еще играла на всяких инструментах – от балалайки до пианино и прекрасно пела.

Кровавые мальчики

Людей стали насильно загонять в колхозы в конце 1920 годов. Андрей Грешнов, кулак по социалистическим меркам, отказался туда идти. Пожалел свою корову, которая стоила 75 рублей, – большие деньги по тем временам. А в 1930 году комиссары узнали, что он когда-то помогал белогвардейцам и из Балашова за ним поехали чекисты. Мужчина успел сбежать, а семья осталась на расправу.

– Я эту бабу никогда не забуду. Она до сих пор у меня перед глазами стоит, хотя прошло уже 86 лет. Среднего роста, прямые черные волосы, обрезанные по шею. За отцом приехал целый конвой, человек пять. Но мужики нас не трогали, а женщина оказалась зверем в юбке, – говорит Мария Никифорова.

По ее словам, мать с пятерыми детьми согнали в баню. Женщина была беременна и от стресса у нее начались преждевременные роды.

– Мама родила, а коммунистка схватила малыша, бросила на пол и затоптала. А потом вцепилась в годовалого брата, задушила его и тоже бросила на пол. Мы все страшно закричали, а мама сквозь слезы только и смогла произнести: «Разве я вас этому учила?». Тогда комиссарша схватила палку и ударила ее. Она потом всю жизнь на костылях ходила. Я стала страшно плакать, а женщина кинулась бить меня ногами, а потом лупить по лицу, – вспоминает, вытирая слезы Мария Никифорова.

Раскулаченные

Комиссары арестовали старшую сестру Марии – 19-летнюю Елену. Девушку бросили в подвал, а семья осталась в бане. Ночью шестилетний брат похоронил затоптанных братьев, завернув их в дерюжки.

Все имущество семьи Грешновых коммунисты сожгли, скот забрали.

– Нас отправили на выселки. Мы маме смастерили костыли, и она еле туда доковыляла. А через год она повела нас назад, домой. Очень мы там голодали. В пути питались колосьями, которые собирали с поля. Потрем между ладонями, подбежим, маму покормим. Она-то не могла до них дотянуться, – вспоминает пенсионерка.

Дети спеклись от жары

В Балашове семья побыла какое-то время. Потом старших детей забрали, а Анастасию вместе с Марией и чужими детьми посадили в телячий вагон и отправили в ссылку в Таджикистан, поселок Пяндж. Но до места не довезли. Брички остановились на какой-то горе. Извозчики выгрузили пассажиров, а сами уехали.

– Мама с телеги сошла и тут же обожгла ноги. Была страшная жара, под 50 градусов, а мы – босые, – вспоминает Мария Андреевна.

Она нашла воду, налила ее в бидон, нарвала камышей, чтобы обмотать ноги матери. А когда вернулась, обнаружила, почти все дети в бричках, человек 10-15, умерли – спеклись от жары.

В деревне добрые люди приютили несчастных.

– Затем мама открыла домашний ликбез, а потом стала заведующей детским садиком, – рассказывает Мария Никифорова.

В ссылке

Когда Марусе исполнилось восемь лет, она пошла работать в колхоз, на хлопковые поля. Она быстро освоилась и стала настоящей кормилицей. В девять лет председатель премировал ее как лучшую работницу отрезом шелка.

А в 13 лет судьба снова преподнесла Марии испытание. Девочка побежала в горы искать заблудившуюся корову и случайно наткнулась на семью тигров, и они ее не тронули. А на следующий день она узнала, что эти тигры задрали пограничника.

После войны Мария отправилась учиться на фельдшера в Сталинабад (Душанбе — прим. авт.). Однако девочка не переносила запаха формалина. Тогда преподаватель посоветовал ей начать курить. Благодаря вредной привычке она смогла окончить училище.

– Я всю республику объехала, работая фельдшером. В 1951 году получила премию от Красного Креста – полторы тысячи рублей. Женщина, больная проказой, скрывалась в горах. А мы с председателем нашли ее и уговорили лечиться. Я ее на самолете сопровождала в Москву. За успехи я первая в семье получила паспорт. А мама так до конца своей жизни жила без него, – рассказывает Мария Андреевна.

Во время войны Мария регулярно отправляла на фронт посылки: вязала бойцам носки, двупалые рукавицы. Вышивала на них слова: «Маша», а чуть ниже – «Бей фашистов!». Солдаты в ответ слали ей письма с благодарностями. Так по переписке Мария и познакомилась с будущим мужем Василием Никифоровым.

Они впервые увидели друг друга на перроне в Москве после его демобилизации по ранению. И каким-то чудом узнали друг друга.

Затем вместе они поехали в Латвию – там нашлась работа для обоих. Василий устроился агрономом, а Мария – акушеркой.

Жизнь в Латвии

В 1954 году у Никифоровых родился сын. По словам Марии, в это время в Латвии стали притеснять русских. Однажды она стала свидетелем неприглядной сцены.

– Местные вытащили за шиворот из кафе русского летчика, раздели догола и поставили на площади рядом с Лениным. Стояли вокруг и хохотали. Все к нему боялись подойти. Только одна женщина, торговавшая хлебом, сняла с себя халат и прикрыла его, – вспоминает Мария Андреевна.

Спаслась от акул 

В 1957 году семья Никифоровых приехала в Воронеж. У них родился второй сын – Ваня. Мария Андреевна работала фельдшером на спасательной станции, потом на «Скорой» и акушеркой в роддоме. Мужа-инвалида на работу не взяли, он сидел дома с детьми.

За три года до пенсии женщина решила подзаработать и поехала на Сахалин. Она в течение 11 месяцев плавала на судне «Александр Сахалинский» фельдшером. Дали знать отцовские гены – тот всю жизнь ходил в море.

– Я однажды чуть не утонула в Тихом океане, больных везла на берег, – вспоминает Мария. – Мотобот, на котором мы шли, перевернулся. Это было у Долинска, а там акул – прорва. Спасли нас, слава богу, – рассказывает Мария Адреевна.

«Свой ад я прошла на земле»

Мария Никифорова называет свою жизнь страшной.

– Не дай бог никому. За что с нами так жестоко поступили, убили моих братьев, маму растерзали? До сих пор не пойму, – говорит пенсионерка. – Потом государство реабилитировало отца, а толку?

По словам Марии Адреевны, он нашел свою семью в Таджикистане, когда ей было 13 лет.

Пришел к матери, покаялся и попросился назад. Но дети его не приняли, и он ушел, запустив на прощанье в Марию скалкой. Первая семья его так и не простила.

– Бросил он нас. Корову пожалел, а нас – нет. Пусть его расстреляли, но он заступился бы за малых детей и жену. А он сел на пароход и уплыл в Турцию. У него от турчанки двое сыновей, – вздыхает пенсионерка.

По словам Марии Никифоровой, никаких компенсаций после реабилитации отца их семья не получила.

– Есть удостоверение, что я репрессированная, но ни копейки мне за это не платят, даже бесплатный проезд в автобусе за это не положен. Я смерти не боюсь, свой ад я на земле прошла, – вздыхает Мария Никифорова.